будет ужасно стыдно. Он совсем не переносит алкоголя.
– Есть идеи, почему он так взъелся на тебя? – спросила Йенни у Сандры.
Та пожала плечами и качнула головой:
– Сама задаюсь этим вопросом. Не понимаю, что я ему такого сделала. Разве что посоветовала лечь спать.
Йенни кивнула. Но не стала говорить о том, что услышала от Йоханнеса, когда тот выходил за дверь.
– Думаю, завтра он и не вспомнит, что говорил или имел в виду, – предположил Давид. – Может, отказ от телефона дается ему тяжелее, чем он сам хочет признать?
Йенни сомневалась, что для их провожатого это стало причиной такого поведения. С другой стороны, она даже не представляла, что еще могло послужить триггером.
– Н-да… – Давид поднял стакан и стал задумчиво разглядывать содержимое, словно мог увидеть в нем будущее. – Чтобы такое в первый же вечер без смартфона и соблазнов Мировой паутины… Это должно быть интересным. Могу представить нас через три-четыре дня, по горло сытых детоксом: одна невообразимая сцена сменяет другую, такие дикие и абсурдные, что впору дожидаться сестру Монику[3], скликающую всех на снадобья.
Йенни с трудом подавила смех. Стоило признать, что ей все больше нравилось его чувство юмора.
В следующие полчаса гости один за другим отправлялись спать. Когда Томас пожелал остальным доброй ночи, то закатил глаза и добавил:
– Посмотрим, смогу ли я уснуть без телефона.
Но остальным не было суждено выяснить это.
6
Долгое время это ускользало от их внимания, поскольку всех занимала снежная буря, рассвирепевшая в утренние часы.
Йенни проснулась в половине шестого от гула и завываний, таких яростных, что шум не могли приглушить даже новые трехслойные стеклопакеты. Она встала, чтобы посмотреть в окно, и ужаснулась, когда увидела в слабом свете дальних фонарей, что творилось снаружи.
Снежные хлопья летели почти параллельно земле и при этом кружили в безумных вихрях.
Верхушки деревьев, росших чуть в стороне от окна, так изгибались, что казалось, их вот-вот переломит ветром и унесет прочь. Йенни еще не видела ничего подобного. Она вернулась в кровать, натянула одеяло до самого подбородка и еще долго лежала без сна. Раздумывала, не стоит ли пройти и посмотреть – может, кто-нибудь еще проснулся от шума стихии.
Мысль о том, чтобы в одиночку бродить по пустующему отелю под эти завывания, ее не пугала – Йенни была не из пугливых, – но и не внушала особого воодушевления. Поэтому она плотнее закуталась в одеяло и обратила свои мысли к тому факту, что уже почти сутки как они обходятся без смартфонов. В какой-то момент Йенни снова погрузилась в беспокойный сон.
Около девяти часов она спустилась в фойе. И когда посмотрела наружу, застыла в изумлении. Почти метровый слой снега напирал на стеклянные двери, а снегопад все еще продолжался. Буря немного стихла, но по-прежнему дул достаточно сильный ветер, плотными вихрями
Моника – развратная монахиня, главная героиня анонимного произведения «Сестра Моника рассказывает и узнаёт» (1815), приписываемого Э. Т. А. Гофману и состоящего главным образом из сексуальных сцен вперемежку с социально-философскими размышлениями.
