Поскольку принадлежность к сословию духовенства предполагала обучение грамотности, духовные чины неминуемо стали хранителями знаний раннесредневекового общества. По мере распространения влияния Церкви в Западной Европе происходит переход от культуры, в которой мудрость передается из поколения к поколению устно, к культуре письменной документации[27]. Мы не говорим о том, что письменные источники более не подвергаются сомнению. В конфликтах между светской и церковной властью, которые разразились на рубеже XI и XII веков, миряне не всегда были готовы признать, что устные сообщения были менее авторитетными, чем, как они выражались, «слова, написанные на шкурах животных»[28]. Это выражение привлекло внимание к довольно неромантичному происхождению пергамента, который на тот момент был единственным доступным письменным материалом. Пергамент производился из высушенной шкуры овцы или теленка, был хорошей, надежной и прочной поверхностью для письма, но сложной и дорогой в приготовлении. Поверхность для письма соответствовала нестандартным размерам шкуры, поэтому зачастую записи делались на тонких полосках, вырезанных по краям, и были короткими и емкими, а полноразмерные листы использовались для церемониальных текстов, таких как хартия или договор. Зачастую во времена Римской империи в письменном виде в основном подтверждалось, что курьеру, принесшему послание, можно доверять, а само послание передавалось устно. Пергамент также использовали повторно, старое послание соскребали и писали новое. И для того чтобы восстановить сведения из того времени, необходимо собирать их из крошечных фрагментов.
С этой же проблемой мы сталкиваемся, изучая даже тех, кто находился на верхних ступенях социальной лестницы средневековой Европы. Например, цистерцианский монах Бернар Клервоский был одним из самых выдающихся представителей средневекового христианского сообщества. Он был глубоко вовлечен в основные политические и теологические противоречия своего времени. Выступал против катаров и теолога Питера Абеляра; участвовал в спорах по поводу избрания епископов и давал советы французскому королю Людовику VI. В период 1146–1147 годов он яро агитировал общество к совершению Второго крестового похода. И все это требовало регулярной переписки, доступа к информации и курьерам.
В условиях Европы XII века это было нелегко, но у Бернара было одно бесценное преимущество. Будучи настоятелем монастыря в Клерво, Бернар мог обратиться за помощью к странствующим священнослужителям. И нам удалось обнаружить довольно большое количество писем Бернара – около пятисот – это гораздо больше, чем было найдено писем его современника (и соперника) Петра Достопочтенного, аббата Клюни[29]. Однако это лишь малая часть огромной информационной сети, которая уходила далеко за пределы Рима, до Константинополя и Иерусалима. Обслуживание такой сети не обходилось без проблем. Аналогично ситуации с римскими курьерами, письма были лишь подтверждением того, что посыльному можно доверять, а суть сообщения
M. T. Clanchy,
Там же, с. 261.
Jurg Zulliger, ‘“Ohne Kommunikation wurde Chaos herrschen”: Zur Bedeutung von Informationsaustauch, Briefverkehr und Boten bei Bernhard von Clairvaux’,
