также наркотических и отравляющих веществ.
Гриняк выключил телевизор.
– Ромашин? – переспросил Сумароков. – Тот самый, что ли?
– Какой еще Ромашин? – удивился Сердюк.
– Да ты наверняка его помнишь, – сказал Сумароков. – Сидел одно время у нас на заводе представителем заказчика. Гляди ты, куда забрался – в самую, понимаешь ли, Москву!
– А, – вяло, без энтузиазма воскликнул Сердюк, – помню, как же. Был такой. Харю от задницы не отличишь, и разговаривал так же – слушаешь и не знаешь, то ли уши заткнуть, то ли нос. То ли хайло это вонючее – кулаком, а еще лучше – чугунной болванкой.
– Опомнись, Саня, – с упреком сказал Сумароков, – чего несешь-то, помер ведь человек!
– Ну да, ну да, – все так же вяло согласился Сердюк, – о мертвых либо хорошо, либо никак… Тогда я – никак. Хотя, заметьте, как жил, так и помер – сам копыта отбросил и еще десять человек с собой на тот свет утащил.
– Он-то при чем? – вступился за покойника Сумароков. – Помянуть бы надо, что ли…
– Не стану я его поминать, – неожиданно заупрямился обычно покладистый, особенно когда речь шла о том, чтобы выпить, Сердюк. – Помер и помер, мало ли народу каждый день мрет!
– Ну, на нет и суда нет, – вмешался в разговор хозяин. Снова присев к столу, на свое любимое место в уголке между столом и холодильником, он вооружился бутылкой. – Ссориться нам, что ли, из-за него?
– Еще чего не хватало – ссориться, – сказал Сердюк, с готовностью подвигая поближе к нему пустую рюмку. – Мы вместе пуд соли съели, нам еще работать и работать… И опять с Горобцом, прямо как раньше. – На его круглой румяной физиономии вдруг проступило выражение нежной ностальгической грусти, которое шло этому тридцатипятилетнему круглоголовому крепышу, как бегемоту пенсне. – А знаете, мужики, у меня родился тост.
– Валяй, – с усмешкой разрешил Сумароков.
– Слава ГГСС! – торжественно воздев к потолку наполненную Алексеем Ильичом рюмку, провозгласил Сердюк.
– Точно, – сказал Гриняк, сдержанно улыбаясь. – А я уже и забыл.
ГГСС – это были первые буквы их фамилий: Горобец, Гриняк, Сумароков и Сердюк. Так их прозвали на заводе, когда экипаж Гриняка работал в тесной связке с инженером-технологом сборочного производства Горобцом. Александр Андреевич был мужик грамотный, понимающий и уважительный, дело свое любил без памяти, и сработались они отлично. Когда работы над «Объектом-195» свернули по приказу сверху, Горобец уволился с завода и куда-то пропал, а недавно вдруг дал о себе знать, прислав весточку из далекой Венесуэлы. Что ж, что бы они там ни затевали под своими пальмами, Алексей Ильич был не прочь хоть разок побывать в дальних заморских странах, о которых не смел даже мечтать, и снова поработать бок о бок таким грамотным специалистом и мировым мужиком, как Горобец.
– Слава
