не бросишь же ты умирающего учителя? Останься, я потом все объясню.
Марго прервала Влада:
– Глинтвейн, глинтвейн!
Четыре кружки с дымящимся напитком, абрикосовое варенье и мандарины создавали атмосферу уютного, дружеского вечера. Разговоры были славные, но бессмысленные, а вскоре вино закончилось. Ритка бодро выпалила:
– Владимир Иванович, поправляйтесь, а нам ещё домой добираться.
Сергей потянул Олесю к выходу крепкой, шершавой ладонью:
– Да, выздоравливайте. Олеся, пойдём, ещё маршрутку дождаться надо.
– Ребята, вы идите, а я обсудить диплом свой хочу. Влад кивнул.
– Да, а я потом такси вызову Лесе, не переживайте!
Ритка, подмигнув подруге, спешно обулась и накинула пуховик. Серёжка же одевался, медленно, с неохотой. Змейка на куртке не хотела закрываться. Олеся не выдержала, и сама застегнула его куртку, чмокнула в щеку и засмеялась:
– До связи, милый друг!
Марго подвинулась к парню и шепнула:
– Не видишь, что ли, мешаем мы им. Пойдём уже быстрее, заодно проводишь меня.
А потом понимающе сжала Олеськины пальцы:
– Ну, всё пока вам. Чмоки – чмоки, споки – ноки.
Влад закрыл двери, выдохнул, приобнял Олесю:
– Сколько шума от Ритули, фуххх, ушли.
– Что ты мне хотел сказать?
Влад взял кружку с остатками напитка из рук девушки. Терпкая теплота глинтвейна укутала его дымкой смелости:
– Да, хотел сказать… Не знаю начать как.
Леся подняла глаза, похожие на весеннее болото и Влад начал тонуть. Он стремительно, резко и даже грубо привлёк девушку к себе. Начал целовать, кусать, целовать и падать с ней в странное счастье. Олеся не сопротивлялась, она как будто ждала, что всё случится именно так – жестко, властно, больно. Влад потерял контроль и вернулся в реальность, лишь когда девушка начала хрипеть, ловить воздух сдавленным ртом. Он подскочил, пришел в себя, стал целовать ее в шею, щеки, руки:
– Прости, прости, я сошёл от тебя с ума.
Олеся сверкнула глазами и сипло ответила:
– Мне даже понравилось, что ты хотел меня убить.
– Я не хотел, ты чего. Это помутнение от глинтвейна, температуры и тебя. Ты прекрасна. Тебя невозможно убить, только любить.
– Ты пока сам не понял, чего же ты хочешь. Но ведь поймешь?
Олеся улыбнулась, поправила волосы и отхлебнула остатки остывшего пряного вина. Опустив голову на подушку, она закрыла глаза:
– Хочется, чтобы была река, прохлада и лодка. И вечер, тягучий, фиалковый, придуманный. Чтобы пели птицы и квакали жабы. А я бы лежала и смотрела в сизое небо, пила луну и дышала тиной. Казалось бы, что вода – это небо, а я – русалка из подводного мира, ведьма вод.
– Ты – моя ведьма. Но я ведь знаю такую Русалочью реку. Она километрах в сорока от города.
– Почему
