но похожая на источник живой воды. Пожалуй, завтра он будет думать, что и она тоже примерещилась. Но нет, она живая. Ее глаза смотрели на Светловоя с дружелюбным сочувствием, утешали и подбадривали, и ему было жаль расставаться с ней. А что поделать?
– Хочу тебе спасибо сказать – хорошо ты моих кметей вылечила! – наконец произнес Светловой, пытаясь взглядом досказать ей остальное. – Чем мне тебя отблагодарить?
– Вела и Велес лечат, а я так, помогаю, – ответила Смеяна.
Девушку томила тоска, словно ее увозят из родного дома к чужим людям, навсегда. Отныне родное огнище станет для нее чужим и запустелым, потому что здесь нет княжича Светловоя. Привычная улыбка на ее лице сейчас казалась ненастоящей, она смущенно отводила глаза. Ольховики подталкивали друг друга локтями: такой потерянной еще никто Смеяну не видел. Влюбиться в самого княжича – только она одна на такую глупость и способна!
Но Светловой не замечал, что над ней смеются: он видел одну Смеяну, и на сердце его было тепло и грустно, как будто он надолго прощался с родной сестрой и даже не мог сказать ей, как сильно ее любит.
– Чего хочешь – серебра? – Светловой прикоснулся к кошелю на поясе, сам не веря, что какие-то подарки смогут облегчить ей разлуку. – Или полотна – из Славена пришлю?
– Не надо мне ничего такого… – не глядя на него, отговаривалась Смеяна. Разве можно серебром или полотном заплатить за это странное смятение, грусть и радость, счастье встречи и тягучую тоску расставания?
– Может, хочешь какой-нибудь убор дорогой? Перстней, ожерелий?
– Убор… – повторила Смеяна и вдруг ахнула, вскинула загоревшиеся глаза на Светловоя. – Хочу! Скажи деду, чтобы мой клык отдал! – с внезапным воодушевлением воскликнула она.
– Какой клык? – Светловой с удивлением обернулся к Варовиту.
– А! – Тот с досадой махнул рукой. – От матери ее осталось ожерелье. Да его моя старуха прибрала…
– И прибрала! – поддакнула бабка Гладина. – И прибрала! Куда ей, непутевой? Там янтари дорогие! У меня у самой такого нет! Она в лес пойдет да потеряет!
– Не твоя забота! – горячо возразила Смеяна. Об этом они спорили далеко не в первый раз. – Даже если и потеряю! У меня лес возьмет, мне и назад отдаст! Мое это, а не ваше! Княжич, вели им отдать! Моя мать с ожерельем пришла, а они мне его не отдают!
– Отдайте вы ей, ведь от родной матери память последняя! – сказал Светловой Варовиту. – А хочешь, я тебе из Славена еще лучше пришлю?
– Не надо мне лучше, пусть мое отдадут!
Светловой глянул на старейшину. Хмурясь, тот кивнул старухе. Бормоча что-то под нос, Гладина ушла в избу и скоро вернулась, неся в платке ожерелье. Смеяна почти выхватила платок у нее из рук и торопливо развернула. На тонком ремешке висел ряд ярко-желтых полупрозрачных кусочков янтаря, со звериным зубом в середине. Приглядевшись, Светловой узнал клык рыси. А Смеяна тут же надела
