все как на одно лицо. А впрочем, яркой одеждой и разноцветными волосами тут не поможешь. Пестрота только раздражает, но нисколько не умаляет одинаковости, поглотившей всех и вся. И меня.
А что меня? Тошнит меня. От чего? От меня. От того, что я – это я. И как так вообще получилось, что я живу такой пустой, бездарной жизнью, главной радостью в которой является попойка в пятницу вечером с коллегами, которых я и друзьями-то назвать не могу? А ведь я мог бы стать кем-то другим.
Ручка упала. Просто вывалилась из пальцев. Саша замер. Другим. Другим. Другим. Слово словно вгрызалось, входило в него, втиралось кончиками пальцев в виски, проникая в глубины мягких и влажных мозгов, тёплых, вопреки этой осени тёплых, согретых струёй кровотока, с силой проталкиваемой внезапно затрепетавшим сердцем. Волнительно. Восхитительно. Страшно. Другим. Так просто. Другим.
Придя домой, Саша долго разглядывал себя в зеркале. Сначала одетым, потом в неглиже. Чтобы стать кем-то другим, надо начать с чистоты. Надо забыться в горячей воде, позволить струям смыть усталость, бессмысленность, лицемерие, разочарование, боль и страх. Затем нужно много шампуня. Намылить всё тело, и голову, лицо, и даже ноги до пяток, чего он раньше никогда не делал. Затем тереться вехоткой. Тереться тщательно, добросовестно, как если бы делал проект.
Затем нужно выйти из душа. Ужаснуться, увидев свою красную спину – перестарался. Удивиться тому, как ты нехорош, как курнос, плоскоморд, одутловат. Отвернуться, потупив глаза, потому что стыдно за неуклюжее тело, будто желающее расползтись. А ведь когда-то ходил в спортзал, качался. Давно это было. А был бы другим, ходил бы и дальше. Эта мысль заставила его покопаться в ящиках комода.
Нашлась чистая тетрадь. Белые-пребелые листы в ярко-синюю расплывчатую клетку. Пойдёт. И ручка чёрная нашлась, гелиевая, въедливая, густая. Отлично. Саша пишет первую строчку, она тоже нашлась:
Он был накаченным молодым человеком.
Написал и поморщился: ну что это за почерк? Что сказал бы графолог, увидев его? Кривые каракули, словно питекантроп нацарапал их камушком на стене пещеры.
Но учиться каллиграфии поздно, и Саша спешно открывает ноутбук.
Он был накаченным молодым человеком.
Но и в ровных буквах Ворда фраза тоже выглядит плохо. Абстрактно.
Он был спортивным молодым человеком, подтянутым и подкаченным, с идеальными кубиками пресса и рельефными мускулистыми руками.
Саша перечитал. Снова поморщился. Литературным талантом его Бог явно не наградил. Ну и ладно. И так сойдёт. Главное, что такой был, этот молодой человек. Подумав, Саша исправил:
Он был спортивным мачо, подтянутым и подкаченным плейбоем, с идеальными кубиками пресса и рельефными мускулистыми руками
Саша закрыл лицо руками (отнюдь не мускулистыми) – стало стыдно. Такой взрослый мужик, а занят таким идиотизмом. Плейбой, ёлы-палы!
В ход
