у озера искать! Летели к озеру.
В овраг скатился, говорил другой. Неслись к оврагу. Едва не ломая ноги, спускались вниз:
– Семеееен!
Издевательски ухала безымянная птица. А может, леший хохотал, за щеки держался. Все одно – без ответа. Хоть заорись. Куда дед сгинул?
К вечеру ближе чуть не до смерти перепугали одного. Огонек увидали и понеслись. Может, дед сигнал дает? Рванули на свет.
А там идиллия. Костерок в черной глади отражается. Озерцо, воронка от снаряда, у воды – грибничок, тушенку из банки трескает.
Только фляжку поднял за удачный поход, подлетел в клубах пыли замызганный джип, вывались из него с матюгами пятеро здоровенных заросших мужиков.
Бедолага струхнул. Так и застыл с фляжкой. А гоблины трусцой вокруг костра обежали, грибника со всех сторон осмотрели:
– Не он?
– Не он.
– Мужик, ты никого тут не видел? – спросили.
На морду его поглядели, стало ясно – не будет ответа. Плюнули, выматерились, обратно в машину прыгнули и были таковы.
Долго еще в ступоре сидел бедняга. Не исключено, что после этого и пить зарекся. Усталость. Матюги. Безнадега. К вечеру и вовсе кажется, нет ничего бессмысленней, чем вот так метаться по лесу и драть осипшие глотки.
– Ну, что, на сегодня хватит?
– Давай домой, темнеет уже, все равно не увидим ни черта.
Вломились в холодную избу, и опять – не первый день уже – обнаружили, что жрать нечего. Генка за занавеску заглянул:
– Мама, ты как?
– Плохо, сыночек. Совсем плохо.
Вскрыли тушенку, нагрели чай. Проглотили, не заметив, и попадали на матрасы, засыпая в полете.
Один Генка ворочался, маялся. Мать в лежку, горем подкошена. Слава богу, соседка к ней ходит. Ему некогда – отца искать надо.
Наталья должна бы уже приехать. И не позвонить, как она там, скоро ли доберется. Барахлит сеть, плутают радиоволны над лесами.
Когда пропал отец, понятно стало: кому-то к матери ехать надо. Генка тут же представил – кроме этой беды, он еще сюда с Маринкой заявится. Нет, она, конечно, может, маме и понравится, только куда ее тут? Мать еле живая, а тут – новый стресс. Сын семью поломал, с сожительницей приехал.
Если честно, не очень-то он представлял Маринку тут, в деревне. В городе другое дело.
Слушает его, в рот смотрит, хлопает глазами-блюдцами. Плохо ей одной было, у нее же совсем никого. Родители далеко, детей нет, мужа и подавно. Генка для нее – свет в окошке.
Хотя, если по-честному, встреться ему Маринка случайно, он бы, может, и внимания не обратил.
Но по работе все время пересекались. Она секретарем работала, он – водителем. Подвозил ее пару раз. Заметил, что бойкая лиска с ним наедине вдруг становилась смущенной и тихой. Нравился он ей, Генка чувствовал. Невинная игра грела душу. А потом…
Заигрались. Пожалуй, так. Она хорошая, ласковая. Ценит.
А Наташка
