главного двигателя для предъявления Регистру. Этими работами занялась специальная бригада дизелистов под руководством мастера с судоремонтного завода.
Его друг был вторым механиком, в чьё заведование входил главный двигатель. Как у нормального моряка, у того болела душа за работы, производимые береговыми специалистами. Поэтому в один из дней он, бросив семью, примчался на судно, чтобы проверить качество работ. А тут, на этот случай вонючий, работяги дёргали втулку. Вместо того чтобы подорвать её джеками, они тянули её машинным краном, тельфером.
Тельфер не выдержал и обвалился на группу работяг. Он никого не убил и не покалечил. Друг Бородина в это время сидел в каюте и пил чай, перед этим предупредив работяг, чтобы они без него эту работу не начинали. Он хотел сам её сделать.
Но что случилось, то случилось.
В итоге второй механик подменного экипажа был понижен в должности до третьего механика, выговор, лишения тринадцатой зарплаты и прочие наказания.
Другу Бородина – выговор, лишение тринадцатой зарплаты, а когда судно пришло из рейса, то после отпуска он был направлен на ледокол, то есть неофициально лишён возможности выхода за границу.
Стармеху подменного экипажа – понижение в должности до второго механика и все прочие «награды».
Стармеху штатного экипажа – выговор, но тот не стал дожидаться дальнейшего издевательства, уволился из пароходства и ушёл к рыбакам, где его с удовольствием взяли на одну из огромных плавбаз.
Бородину было искренне жаль капитана с «Механика Тарасова», но так тот сделал свой выбор, за который его никто из настоящих моряков не осуждал.
Такова была беспощадная система, которая сложилась ещё, наверное, со дня основания советской власти.
* * *
Всё это как-то моментально пролетело в голове Бородина, пока он стоял и вглядывался в лица и имена погибших моряков, но, тяжело вздохнув, он последовал за братьями и Лёшкой, которые вышли на площадь с центральным монументом.
Перед ним горел Вечный огонь, а на небольшом расстоянии в сером граните высились пять фигур защитников и тружеников Ленинграда, стоящих в одну линию.
Братья с Лёшкой ушли далеко вперёд. Они, наверное, бывали тут много раз и всё прекрасно знали здесь, поэтому Бородин только издали посмотрел на величественный памятник и поспешил за ними.
Бородин подошёл к Юркиной машине, возле которой братья в нерешительности толпились.
– Как же я не дотумкал, что уезжать-то на машине надо! – горестно сетовал Борис.
– А что такое? – не понял слов Бориса Бородин.
– Да ничего особенного, – раздражённо ответил Борис. – Только вот Юрке надо за руль, а он маму помянул.
– Да ничего страшного, – оправдывался Юра. – Я чувствую себя отлично. Вы что, боитесь со мной ехать?
– Мы
