В гостях у Музы. Дмитрий Дубов

      Она рождает ясность рифм,

      Тепло.

      Согреет пологом своим

      Меня всего.

      За нею стрекотанье нимф

      Прошло.

      Зимою этой не гоним

      Никто, никто.

      И мне не страшно, если в путь

      С ней.

      Она весною обернётся,

      Верьте мне.

      А предают её, так грусть

      Злей,

      Но Дар пребудет и вернётся

      Радость дней.

      Ах, как жаль, что я не художник,

      Не могу на холсте рисовать;

      Называют поэта – «безбожник»,

      А поэт хочет правду писать.

      А вот если б художником я был,

      Я бы правду холсту передал,

      И с души всю одежду снял бы,

      Всё, как есть в жизни, нарисовал.

      Я бы боль написал в красном фоне

      Изогну́тою плетью в руке,

      И застывшую в горестном стоне

      Написал бы я смерть на коне.

      Я излил бы чувства бумаге,

      Но не так, как банальным письмом:

      Написал бы, что знали в ГУЛАГе,

      В Магадане мечтали о чём.

      Я бы начал с закатного неба,

      Что багрянец подарит земле;

      Я бы начал с душистого хлеба

      И с раздольных российских полей.

      Но средь этого благополучья

      Я земную вписал бы любовь,

      Что трещит, как в сухом лесу – сучья,

      И которая бьёт только в бровь.

      Я всю жизнь свою сжал бы в картину,

      Расписал бы на белом холсте…

      Но боюсь, её кинут к камину,

      Но боюсь, не поверят уж мне.

      Хорошо, что я не художник,

      Не могу на холсте рисовать…

      Называют поэта – «безбожник»,

      Но поэт может правду писать.

      И снова меркнет свет наполовину,

      Храня в себе печаль ушедших лиц,

      И в сумерках песком речным остыну,

      Дойдя до осознания границ,

      Что в пеньи птиц,

      В полночном рокоте тревоги,

      Паденьи ниц,

      И тщетном ожидании подмоги.

      И снова дымом пахнут небеса.

      Туман скрывает прошлое надёжно,

      Не видно тех, кто раньше был всегда

      С тобою рядом, прочно, бестревожно.

      Всё стало ложно,

      В течении бурлящем судеб студней

      Любой стреножен,

      Ослепительным сияньем серых будней.

      И снова стынет кровь в иссохших жилах,

      Запутанных мечтаний палачом,

      Ненастье мечется, как имя в ветхих ивах,

      И всё, что не предскажет, – ни о чём.

      Укрыт плащом,

      В предвечной поступи забвенья

      Лишь мрак сплочён,

      И мерный крик немого запустенья…

      Я слишком рано постарел,

      Горбом я понял жизнь,

      И то, что я в душе согрел, –

      Был горький пессимизм.

      И он пресытил кровь мою,