начальника, полковника Анютина, кратко приказал: явиться. В его кабинет. Через пять минут. Андрей чертыхнулся – он был еще не готов докладывать, но жесткий приказ обжалованию, как водится, не подлежал, и Андрей толкнул дверь начальницкого кабинета ровнехонько через пять минут.
Однако докладывать не потребовалось – потому как в кабинете сидела посторонняя девица. Из тех, что он давеча подрезал в спортивном «БМВ».
– Каравай, Мария, – представил неприятную девицу полковник, краснощекий и жизнерадостный как никогда. – Выпускница юрфака МГУ.
«Ну, конечно, – подумал с растущим раздражением Андрей, – чай, не ПТУ в Мухосранске».
Девица встала и протянула узкую ладонь. Андрей ладонь проигнорировал и только склонил голову:
– Андрей Яковлев.
– Андрей – прекрасный сыщик, – расщедрился на комплимент Анютин медовым тоном.
«А не съесть ли вам лимону, гражданин начальник?» – задал начальнику вопрос Андрей. Не вслух, конечно. С ним-то полковник разговаривал завсегда рубленой солдатской прозой, и обычно – с целью «секир-башки».
– Я дам вас ему в тандем, – продолжал разливаться соловьем Анютин. – Он многому сможет вас научить.
«Да кто ж она такая?» – зло подумал Андрей.
А Анютин повернулся к Андрею:
– Мария идет на красный диплом…
«Очевидно, папа купил», – закончил про себя Андрей.
– По интереснейшей тематике, – продолжил Анютин. – Серийные убийства, выдаваемые за несчастные случаи. Будет вам отличной помощницей!
Андрей заставил себя снова посмотреть на девицу: пишет диплом по «серийникам»? Да она просто больна на голову. Последняя мысль столь явственно отразилась на Андреевой физиономии, что Анютин вежливо попросил девицу выйти, и она, сжимая какую-то папку (не иначе как со своим бессмертным творением), кивнула и вышла.
Как только дверь за ней затворилась, Анютин резко повернулся к Андрею, мгновенно сменив отеческое «выраженье на лице» на начальническое…
Маша
Маша стояла, подперев стенку в коридоре за дверью, и прислушивалась к анютинскому раздраженному басу, без труда представляя себе, что происходит сейчас внутри кабинета. Полковник объясняет на пальцах этому неприятному мужику в дешевых турецких джинсах, что она – блатная (как будто тот этого еще не понял!) и поэтому пусть блатная «попомогает». А неприятный тип – понаставляет ее, как может. Шансов на нормальную работу после такого «силового» вживления Маши в коллектив – ноль.
Хуже всего, что она и правда была блатной и могла предугадать, что получится из ее желания стажироваться на Петровке. Но без блата ей было сюда не попасть, а попасть хотелось – только сюда. И теперь, думала Маша с тоской, джинсовый тип будет ее тихо ненавидеть, расскажет о ней своим коллегам – мужественным
