мирным ожерельем огибают залив, расположившись лицом к морю и островам. Теперь же над их крышами, и особенно над домом Флоринов, словно нависли густые тучи. Эрика снова засомневалась, но теперь она уже подошла так близко, что поворачивать назад было бы глупо. Авось они сами ее выгонят, если ее приход окажется некстати. Друзья познаются в несчастье, и Эрика не желала относиться к той категории людей, которые из преувеличенной деликатности – а на самом деле скорее из трусости – предпочитают избегать друзей, попавших в трудное положение.
Отдуваясь, она покатила коляску вверх по склону. Дом Флоринов находился немного выше подножия, и, добравшись до асфальтовой дорожки перед гаражом, она остановилась, чтобы отдышаться. Крики Майи достигли таких децибелов, которые любая комиссия признала бы недопустимыми для работающей техники, поэтому Эрика поспешила задвинуть коляску в сторонку и вынуть из нее девочку.
Несколько секунд, показавшихся ей очень долгими, она простояла на крыльце, положив руку на дверной молоток, пока наконец с бешено бьющимся сердцем не осмелилась постучать. Возле двери имелся звонок, но поднимать трезвон на весь дом показалось ей слишком неделикатным. Долгое время все оставалось тихо, и Эрика уже готова была повернуться и уйти, но тут послышались шаги. На пороге показался Никлас.
– Здравствуй, – произнесла она еле слышно.
– Здравствуй, – отозвался Никлас.
Лицо у него было бледное, глаза покраснели от слез. Эрика подумала, что он похож на мертвеца, который почему-то еще ходит по земле.
– Простите, если я помешала, я совсем не хотела, я только подумала…
Эрика пыталась подобрать нужное слово, но не смогла. Между ними непроницаемой стеной встало молчание. Никлас глядел себе под ноги, и Эрике снова захотелось повернуться и убежать.
– Заходи, пожалуйста! – наконец сказал Никлас.
– Думаешь, ничего, если я зайду? – спросила Эрика. – То есть я хотела сказать, будет ли от этого…
Она умолкла, не зная, что добавить, и наконец закончила:
– Какая-то польза?
– Ей дали сильные успокоительные, и она не очень… – не закончив начатую фразу, Никлас добавил: – Но она несколько раз упоминала, что должна была позвонить тебе, поэтому будет хорошо, если ты ее успокоишь.
Если Шарлотта после случившегося еще беспокоилась о том, что не позвонила Эрике, это доказывало, насколько у нее все перепуталось в голове. Но когда Эрика следом за Никласом вошла в гостиную, у нее невольно вырвался приглушенный испуганный возглас. Если Никлас походил на ходячего мертвеца, то Шарлотта напоминала покойницу, уже пролежавшую некоторое время в земле. В ней не осталось и следа от прежней энергичной, сердечной и исполненной жизни женщины. На диване лежала ее мертвая оболочка. Темные волосы, прежде кудрявые, повисли потными сосульками. Полнота, за которую ее всегда укоряла мать и которая в глазах Эрики так ей шла, делая похожей на одну
