у него наступали периоды улучшения, когда он, хотя и ослабевший против прежнего, мог справляться с каждодневными делами. Но потом снова начиналось ухудшение и укладывало его на несколько недель в кровать. Никлас смотрел на него все более озабоченно, но Лилиан, слава богу, каждый раз удавалось уговорить зятя, что дома больному будет лучше, чем в клинике.
Лилиан стала для него настоящим подарком судьбы. За шесть лет, что они прожили вместе, им, конечно, случалось иногда ссориться, и Лилиан показывала, что может быть жесткой и твердой, как кремень, однако, ухаживая за ним во время болезни, она становилась необыкновенно нежной, словно тут проявлялись все лучшие черты ее натуры. Когда он заболел, между ними установился полный симбиоз. Она с удовольствием ухаживала за ним, а он с удовольствием принимал ее заботы. Теперь ему трудно было даже представить, что одно время они стояли на грани разрыва. Не было бы счастья, да несчастье помогло, говаривал он себе. Но так было до того, как на них обрушилась самая ужасная из всех вообразимых бед. В этой беде он уже не мог найти ничего хорошего.
Девочка понимала, как обстоят дела. Он до сих пор помнил прикосновение ее нежной ручки к своей щеке. Она часто садилась к нему на кровать и рассказывала обо всем, что случилось за день, а он слушал и серьезно кивал. Он обращался с ней не как с ребенком, а как с равной. И она это ценила.
Невозможно было представить себе, что ее больше нет.
Он закрыл глаза и, не сопротивляясь, поплыл, подхваченный новой волной боли.
Стрёмстад, 1923 год
Это была самая удивительная осень в его жизни. Никогда раньше он не доходил до такого изнурения, но в то же время никогда еще не чувствовал в себе столько энергии. Агнес будто вливала в него новые силы, и порой Андерс даже удивлялся, откуда он вообще брал их до того, как она появилась в его судьбе.
После того первого вечера, когда она, набравшись храбрости, сама явилась к нему под окно, все его существование совершенно переменилось. Солнце начинало светить только с приходом Агнес и угасало с ее уходом. В первый месяц они лишь с осторожностью приближались друг к другу. Она держалась так скромно и тихо, что он не переставал дивиться, как это она отважилась сделать первый шаг. Смелое поведение было так ей несвойственно, что у него теплело на душе при одной мысли о том, как она решилась ради него отступить от своих принципов.
Сперва у него роились сомнения, этого он не скрывал от себя. Он догадывался, какие проблемы ожидают его впереди, и сознавал всю их неразрешимость, но его чувства были настолько сильны, что ему кое-как удалось убедить себя: все это как-нибудь да уладится. А она питала столько надежд! Когда она прислонялась головкой к его плечу и сидела, вложив свою ладошку в его руку, ему казалось, будто ради нее он способен свернуть горы.
Вместе они могли проводить только считаные часы. Он возвращался из каменоломни поздним вечером, а утром спозаранку уходил на работу. Но она всегда находила время и возможность, и за это он ею восхищался. Много-много
