но тот отмахнулся от ее намеков и сказал, что дело просто в психологической перестройке и все наладится, когда они приспособятся к новому распорядку жизни.
Шарлотта сняла трубку телефона, который стоял у нее на ночном столике, и набрала номер Эрики:
– Привет! Это Шарлотта.
Эрика отозвалась сонным и тусклым голосом. Услышав его, Шарлотта ощутила новый прилив беспокойства: с подругой что-то не так, совсем не так!
Но все же голос той немного повеселел, да и Шарлотта тоже была рада поболтать несколько минут, прежде чем, покоряясь неизбежному, пойти наверх и вернуться к той реальности, которая ждала ее там.
Словно почувствовав, о чем она думает, Эрика спросила, как идут дела с поисками дома.
– Потихоньку. Даже слишком уж потихоньку. Никлас все время пропадает на работе и никак не находит времени поездить по окрестностям, где можно что-нибудь присмотреть. Да и выбор сейчас, кажется, не особенно богат, так что придется нам, как видно, пожить здесь еще некоторое время, – сказала Шарлотта с невольным вздохом.
– Вот увидишь, скоро все наладится!
По голосу Эрики Шарлотта слышала, что та старается ее утешить, но ей как-то не верилось, что все так и будет. Вот уже полгода, как Шарлотта и Никлас переехали с детьми к ее матери и Стигу, и, судя по всему, такое положение сохранится еще не менее чем на полгода. Для Никласа в этом, конечно, не было ничего страшного, потому что он с утра до ночи пропадал в амбулатории, но для Шарлотты, которая никуда не могла отойти от детей, это было ужасно.
В теории, когда Никлас предложил ей такой вариант, все казалось прекрасно. Во Фьельбаке открылась вакансия доктора, а после пяти лет, проведенных в Лиддевалле, обоим хотелось сменить обстановку. Вдобавок ожидалось рождение Альбина, на которое они решились как на последнее средство, чтобы спасти свой распадающийся брак. Никлас говорил: отчего бы в таких обстоятельствах не поменять заодно и все остальное, чтобы уж начать жизнь заново? Чем дольше она его слушала, тем заманчивее казалось это предложение. Тем более тут в случае чего есть на кого оставить ребенка, а в ожидании второго это далеко не лишнее. Но действительность быстро разрушила эти радужные надежды. Шарлотте хватило нескольких дней, чтобы вспомнить, почему она в свое время так стремилась поскорее съехать от родителей. Правда, обнаружились и кое-какие благоприятные перемены. Но как бы ей ни хотелось, ни о чем из этого она не могла поговорить с Эрикой. Это приходилось держать в тайне, чтобы не разрушить свою семью.
Голос Эрики прервал ее размышления:
– А как там с маменькой? Доводит тебя до сумасшествия?
– Мало сказать! Что бы я ни делала, все ей не так. Я слишком строга с детьми, слишком распустила детей, я недостаточно тепло их одеваю, слишком их кутаю, я их недокармливаю, я их перекармливаю, я слишком толстая, слишком неряшливая… Конца нет этому списку, я уже сыта этим по горло.
– Ну
