А если перекрыть холодную – будет еще веселее… Правда, страшно представить, что со мной сделает сваренный заживо демон…
– Вкусно? – невинно спросил он, сверля меня потемневшим от злости взглядом, когда салфетки в доме уже кончились, а пюре в волосах еще нет. На его лице и шее заметила красные пятна ожогов и даже слегка устыдилась, что причинила ему боль. Вспомнила, что он хотел со мной сделать, и стыд отступил.
– Очень, – невозмутимо ответила я, отправляя кусок котлеты в рот.
– Тогда приятного аппетита, – мрачно пожелал он и отправился в ванную.
Едва дверь за ним захлопнулась, котлета во рту приобрела незабываемый вкус тухлятины и начала разлагаться прямо там. Я чудом успела выплюнуть ее в раковину под удивленные взгляды подруг и прополоскала рот водой из-под крана.
– Козлина! – прошипела себе под нос и порвала переплетения светящихся красных нитей, которые не сразу заметила. Поздно, еда в тарелке безнадежно испорчена, как и мое настроение. Пора мстить.
Услышала, как в ванной заработал душ, и направилась в ее сторону с четким решением перекрыть холодную воду. По дороге меня перехватил Мишка, за руку втянул в комнату и требовательно ткнул носом в разбитое стекло, ожидая объяснений.
– Птица, – раздраженно соврала я, думая, как скорее удрать к нужному вентилю.
– Ага, – кивнул он, хотя выражение лица согласием было назвать сложно. – Птица… Сначала жила в этой комнате, а потом взяла пепельницу, разбежалась и покончила жизнь самоубийством, предварительно разбив открытое окно. Я идиот, что ли?
Ему бы следователем быть! Хотя… Все осколки осыпались наружу, а не в комнату, а выкрашенную красным пепельницу в виде туфельки, лежащую на козырьке под окнами, видно издалека…
– Хорошо, это я психанула, – неохотно призналась, раз уж нет другой версии в запасе.
– Из-за Макса, да? – больше утверждение, чем вопрос.
И что он вдруг догадливым-то так не вовремя стал? К щекам помимо воли хлынула кровь, и причина была не только в моей злости.
– Вот еще! Он мне никто!
Так только… Крышу уже второй раз мне сносит, за что хочется убить его с особой жестокостью. Видимо, кровожадные мысли отразились на моем лице.
– Я не знаю, что там у вас произошло, но не доводи мужика до греха, – начал сеанс психотерапии мой друг, наблюдая такую бурную реакцию.
Офигеть! Я еще и виновата! Сговорились, что ли? Я только успела возмущенно открыть рот, а Мишка уже подытожил, не став слушать моих воплей:
– Он сильнее, не забывай.
– А…
– А ты всего лишь женщина.
Это что за дискриминация? Совсем распоясался!
– А… – попыталась я вставить свое веское матерное слово.
– А ты нам еще нужна, мы к тебе привыкли, – невозмутимо перебил он опять.
– Да я…
– За убийство тебя
