ехать все равно придется – завтра день рождения Машеньки[11]. Надо бы еще подарки прикупить, – Савва улыбнулся, представив, как обрадуется ему черноглазая певунья. – Что ж. Надо собираться. Но, пожалуй, поедет он туда не один. При посторонних им с Зиной будет легче».
За окном вагона неторопливо плыли однообразные картинки. Низкое закатное солнце слепило глаза.
– Люблю я, Василий Осипович, российские пейзажи, – Савва, прищурив глаза, смотрел в окно. – Хоть с виду унылы и дики, зато раздольны. Как русская душа. Без конца и без края.
Его спутник – мужчина лет шестидесяти с небольшой бородкой, всю дорогу занимавший Савву увлекательной беседой, согласно кивнул:
– И впрямь, Савва Тимофеевич, широта русской души – от простора земли русской. В какую сторону не пойдешь, везде волю найти можно, – сделал паузу, задумчиво взглянув на Савву, – коли ищешь.
Поезд, издав хриплый гудок, замедлил ход.
– Подъезжаем, Василий Осипович, – сообщил Морозов. – Нас должны встречать.
Поезд заскрежетал тормозами, дернулся несколько раз и остановился у платформы.
– А вот и братец! – улыбнулся Савва, заметив человека, заспешившего навстречу.
– Савва! С приездом! – к нему подбежал, радостно взмахнув руками, Сергей. – А я тебя с утра ждал. Бог мой! Да ты не один?! – увидел он спускающегося следом мужчину.
– Василий Осипович! Радость-то какая! Вот уж не чаял вас сегодня увидеть! – Он порывисто обнял гостя – знаменитого Ключевского, перед которым они с Саввой преклонялись. Ключевский был не просто человеком-легендой, он был тем, кто первым открыл для них с братом тайны истории. Учитель. Какое звание может быть выше?
Савва передал небольшой кожаный баул подбежавшему к ним кучеру, и они двинулись к стоящему неподалеку экипажу.
– Вот, Василий Осипович, прошлый раз мы с вами сюда намного дольше добирались, а сейчас, как нарочно для нас, станцию открыли – Ново-Иерусалимскую, – сообщил Савва.
– Не иначе знали, что вы сюда снова пожаловать изволите! – радостно добавил Сергей.
Экипаж тронулся с места. Дорога уходила налево, поднимаясь в гору, затем пряталась в еловую аллею.
– Счастливый вы человек, Савва Тимофеевич! – воскликнул Ключевский, взглянув на погрузившегося в раздумья Морозова.
– Да-да, конечно, – повернулся к нему Савва, глядя вопросительно.
– Именно счастливый, – продолжил Ключевский, – хотя вполне допускаю, что этого и не осознаете.
Морозов удивленно поднял брови.
– А не осознаете просто в силу недостатка времени.
Савва неуверенно кивнул.
– А знаете, какой самый верный и едва ли не единственный способ стать счастливым? – хитро взглянул на него Ключевский.
Савва с нескрываемым интересом посмотрел на собеседника, знавшего тайну, недоступную большинству.
Мария Саввишна – старшая дочь Морозовых. Активно участвовала в благотворительных начинаниях семьи. Вместе с А. Фаберже и Ф. Шехтелем работала в комиссии по организации выставки «Художники Москвы – жертвам войны». В советское время работала в системе Наркомпроса. Сохранились ее этюды, написанные под руководством И. Левитана. В 1933 году была помещена в психиатрическую больницу, где через год погибла при невыясненных обстоятельствах.
