Я резко открыла глаза и, взвизгнув, отпрыгнула, ударившись головой о кафельную плитку.
– Господи помилуй!
Это была мама. Вблизи ее лицо казалось настороженным, постаревшим и почти чужим. Словно за одну ночь она стала старше лет на десять. Гнев, который я к ней питала последние три дня, улетучился. Ее глаза покраснели и опухли от слез, а в обычно великолепной копне каштановых волос появились седые волоски.
– Как дела, vita mia?
Вместо ответа я кинулась ей в объятия, захлебнувшись слезами, которые сдерживала с той минуты, как Вулф усадил меня в свой блестящий черный «Кадиллак». Разве могла я не быть к ней снисходительнее? Мама казалась такой же несчастной, какой чувствовала себя я.
– Ненавижу тот дом. Я не ем. Почти не сплю. И в довершение всего… – я шмыгнула носом и, отстранившись от мамы, для выразительности посмотрела ей в глаза, – Анджело теперь встречается с Эмили. – Я чувствовала, как от волнения таращу глаза.
– У них всего лишь первое свидание, – заверила мама и, обхватив меня руками, похлопала по спине.
Я затрясла головой, уткнувшись носом в ее шею:
– Не понимаю, почему меня вообще это волнует. Я выхожу замуж. Все кончено.
– Солнышко…
– Почему, мама? – Я снова выскользнула из ее объятий и поплелась к великолепным раковинам, чтобы оторвать немного бумаги прежде, чем у меня потечет макияж. – Что на папу нашло, почему он так поступил?
Я смотрела на нее в отражении зеркала. Ее плечи поникли в немного свободном ей черном платье, и я поняла, что она тоже плохо питалась.
– Твой отец редко делится со мной своими замыслами, но, поверь, ему тоже нелегко далось это решение. Мы до сих пор потрясены случившимся. Нам лишь хочется, чтобы ты искренне дала шанс сенатору Китону. Он хорош собой, богат, у него отличная должность. Ты не можешь выйти за человека ниже себя по положению.
– А выхожу за монстра, – процедила я.
– Ты можешь быть счастлива, amore.
Я покачала головой, а потом запрокинула ее и громко расхохоталась. Не маме это объяснять. У нее связаны руки. Я испытывала много негативных эмоций к отцу, но делиться своими мыслями и тем более заявлять о них во всеуслышание – все равно что лить цианистый калий на открытую рану. Мамин взгляд заметался между мной и дверью, и я поняла, о чем она думает. Нам пора выходить. Люди начнут задавать вопросы. Тем более когда увидят, что я плакала. Для мафии жизненно необходимо соблюдать приличия. Папина репутация может оказаться под угрозой, если начнут подозревать, что молодой перспективный сенатор, что недавно вышел на сцену, хорошенько его прижал.
Мама открыла сумочку и что-то пихнула мне в руку.
– Я нашла это под горой грязного белья в твоей комнате. Воспользуйся им, vita mia. Примирись со своей новой жизнью, потому что она не так уж плоха. И ради всего святого, ешь!
Она вылетела из уборной, оставив меня с протянутой рукой изучать возвращенный предмет. Это был мой мобильник. Дорогой мне мобильник. С
