сначала в коридор, а из коридора в тамбур.
Степана не было минут двадцать. Наконец они вернулись; толстяк улыбался – Степа тоже, но как-то неестественно. После жесткой торговли цену на тамбурную пыль удалось сбить со ста пятидесяти баксов до шестидесяти; пепел от пяти сигарет упал на пол бесплатно.
Наконец поезд тронулся; прополз еще метров пятьсот и затих на платформе станции Достык. Из вагонов повалил изрядно вспотевший челночный народ. Состав отогнали менять колеса – по традиции следовало подышать воздухом родины два часа. Пассажиры запрудили буфет и зал ожидания; протекли с обратной стороны здания вокзала через широкую дверь и мелкими группами двинулись в сторону ближайшего ресторана.
Ресторан, облицованный снаружи и внутри белым сайдин– гом, самое удобное место, где можно отметить начало трудовой недели. Хозяева заведения хорошо знают, сколько съедят, выпьют и побьют посуды основные клиенты – челноки.
Поселок мелкой шелухой рассыпался посреди широкой и лысой долины. Вокруг, застывшим хороводом сверкали на солнце низкие горы. Сразу за Достыком – ряды колючей проволоки и пограничная станция Алашанькоу. Дальше – соленое озеро Эби-Нур и Китай. За рынком тянулись рядами казармы, а за ними – пастбище, сараи, козы.
Мы нашли безлюдный рынок и купили в палатке несколько бутылок пива, богато украшенных иероглифами.
– Вот это подходящее место, – сказал Степа, и разлегся на травке рядом с пограничной вышкой. На вышке томился караульный, который тут же, заигрывая, принялся целиться в нас из «Калашникова».
– Скучно парню, – сказал Николай, открывая первую бутылку. Солдат, словно недоступное сухое яблоко, качался на макушке высокой деревянной конструкции. Он норовил испариться и исчезнуть в жирном воздухе Джунгарских ворот, так и не дождавшись смены караула.
Далеко и близко – мы лежали в траве между двумя мирами и пили рисовое пиво в компании хребтов Барлык и Алатау.
Озера Алаколь и Эби-Нур подпирали нас спереди и сзади. Обитателям этой тектонической трещины известно, что ближе к осени в неё устремляется дыхание всех китайских драконов. Я сказал:
– Степан, мы с Николаем благодарим тебя за таможню, иначе злая сила оставила бы нас здесь поджидать Ибэ, Юй– бэ и Евгей, которые в одном лице сдули бы нас обратно в Алаколь вместе со следующим поездом и травой, на которой мы сейчас лежим. Может быть, унесло бы и станцию, кто знает.
Степа спросил:
– Ибэ, Юй-бэ и Евгей?
– Это такой ветер, который устраивает дефиле от самого Эби-Нура. Когда он здесь проходит, от него отскакивают камни, как галька от ровной глади Иссыккуля.
– От местной таможни ничего не отскакивает, а только прилипает, – сказал Николай. – Надеюсь, ближайшей осенью этот Евгей развеет ее, вместе с погранцами по всему Казахстану.
Поезд колотил колесами по сухой стали
