свинца, вздымали легкую яхту и кренили ее так, что она едва не касалась воды мачтой. Низкие тучи неслись над волнами, заслоняя солнце и делая день больше похожим на ночь. Струи дождя наискось молотили сверху, смешиваясь с бьющей в небеса пеной.
Капитан, одетый в черный промасленный плащ с капюшоном, цепляясь за лееры и свистящие на ветру шкоты, пытался зарифить грот, но качка и бьющая через борт вода то и дело сбивали его с ног. В небольшой каюте, сжавшись от страха в комок и обвязавшись вокруг пояса канатом, пряталась его дочь лет восьми. Голубое ситцевое платье на ней промокло, косы расплелись и сбились на голове в неопрятный ком. Через проем люка она видела, как отец борется со стихией, но понимала, что не может помочь ничем.
Спасительный свет Кареджского маяка был уже виден меньше чем в миле к западу, но намокший грот не позволял яхте подняться с борта и встать на шверт, из-за чего ветер все сильнее сносил ее к берегу. Еще минут тридцать, и не миновать беды – если яхту выкинет на малую воду, волны мигом разнесут ее в щепки.
– Папа держись! – испуганно прокричала девочка, когда отца чуть не смыло очередной волной.
Из последних сил ухватившись за леер, он подтянулся, подобрал грот, и яхта тут же поднялась в нормальное положение. Он сел за румпель и, придерживая одной рукой грото-шкот, направил яхту на свет маяка. Зарифленный грот поймал ветер, и суденышко, взяв курс чуть выше галфвинда, устремилось к Неве.
Девочка с облегчением вздохнула. Шторм теперь не казался таким страшным, как раньше. Она знала, что отец, как бы трудно ему ни было, всегда со всем справится. Потому что он сильнее шторма и даже, как говорили его друзья, сильнее смерти. Потому что он самый лучший в Москве врач. И борьба со смертью – его работа. Он всегда, всегда ее побеждал.
Но вскоре оказалось, что радоваться рано. Идти приходилось выше галфвинда, совсем чуть-чуть на волну, а потому вода била в борт так яростно, что трещал шпангоут. Яхта то и дело содрогалась от шверта до кончика мачты. И она бы выдержала, но старое отяжелевшее бревно, каких полно в ладожских водах, притаилось в озере, подобно вражеской мине. И яхта на полном ходу на него налетела, раздался треск, грохот, зажурчала вода. Пробить обшивку полностью топляк не смог, но дыру размером с кулак, все же оставил ниже ватерлинии.
– Папа! Папа! – срываясь на визг, закричала девочка.
– Я слышал! – отозвался отец. – Александра, спокойно! Что за паника на корабле?
Он называл дочку полным именем редко, чаще Сашенокой или Сашей, но это тут же привело девочку в чувства.
– Но тут вода! – захлебываясь слезами выкрикнула она.
– Что страшного? Возьми ветошь и заткни дыру! Только покрепче, чтобы волны этот кляп снова не выбили.
– Я?
– Но я не могу бросить румпель! – тверже сказал отец. – Действуй!
Саша, сбивая коленки в кровь, бросилась искать ветошь. Но в полутьме, которую разбавлял лишь хмурый свет из люка, найти что-то было почти нереально. Саша шарила руками, натыкаясь то на черпак, то на ящик то на цепь, которой отец привязывал яхту в клубе.
– Я не могу! – выкрикнула она. – Не могу тут ничего найти.
– Значит, мы утонем, – спокойно констатировал отец.
– Ты шутишь? – Саша высунулась из каюты и глянула на отца.
Он правил яхтой уверено и спокойно.
– Нет.
– Но что же ты тогда сидишь?
– Потому что пробоину должна заткнуть ты. А я должен сидеть на румпеле. В минуту опасности каждый должен быть там, где от него больше пользы.
– Какой румпель, папа! У нас дыра в борту! Какой смысл? Да помоги же мне!
– А если меня не будет? – отец пристально посмотрел ей в глаза.
– Как это не будет?
– А вот так. Не будет, и все. А тебе, может быть, придется не только самой спасаться, но и спасать других. Может быть, как раз ты тогда будешь сидеть у руля. Знаешь, что в этом самое главное?
– Держать курс?
– Быть сильной. Это важнее всего. Не бросать руль и никогда не сдаваться. Заделай же дыру, наконец!
Он вложил в последнюю фразу такую несгибаемую волю, что Саша поспешила скрыться обратно в каюте. Воды было уже по щиколотку, яхта все больше давала крен. В эту минуту Саша поняла, что ее отец действительно не всегда будет с ней. Хоть он и сильнее смерти.
Глава 1. В которой нефть становится дороже золота, Россия преображается, Черная Шляпа играет на Струнах судьбы, а Фролов готовит к стрельбе пулеметную установку пятидесятого калибра
Москва, раскаленная за день,
