их обжигая:
– Тут магия нужна. Я не знаю что делать!
– А-а-а, больно, как больно… Я умираю…
Перестав трепыхаться, он раскинул руки и быстро-быстро что-то забормотал. Тощее тело Рельсона начало сжиматься. Одновременно с этим его руки превратились в крылья, но тоже стремительно уменьшились. Световое копьё разлетелось в пыль.
В следующую секунду вместо человека на полу прыгал воробей. Оттолкнувшись, он взмыл в воздух.
– Рельсон, вернись, – закричала Бленда.
Но испуганная птичка сделала несколько бестолковых зигзагов по комнате и, врезавшись разок в лампу, вылетела в окно.
Я пожал плечами и начал фотографировать происходящее.
2
Когда я смотрю на мир через объектив, происходит своего рода магия. Я превращаюсь в машину по поиску ракурсов.
Любой, кто занимается фотографией профессионально, а не «для себя», кто зарабатывает этим на жизнь, знает это ощущение. В таком состоянии фотографы способны бесстрастно фиксировать умирающего от голода ребёнка в Африке, раненного ребёнка в Сирии, мёртвого ребёнка на Украине.
За это фотографов называют бездушными.
Так и есть. Мы вкладываем душу в снимок, на себя уже не остаётся.
Вот и сейчас, когда смотрю через объектив, я перестаю бояться световых копий, который десятками посылает Первомаг на студентов магической академии. Моё тело, как объект боли меня не интересует. Оно сейчас предназначено для того, чтобы поставить камеру под нужным углом. Или выставить настройки так, чтобы световые линии боевой магии не засвечивали кадр.
Я профи, мет нужды смотреть на экран, чтобы знать, когда вышел удачный снимок.
Вот сосредоточенное и красивое лицо Бленды Роулли, наполовину сокрытое снопом красных искр, что высекают её огненные хлысты. Крепко сжатые побелевшие губы иногда приоткрываются. Бленда делает глубокий вдох, словно выплывает на поверхность воды, и губы снова сжимаются. Она похожа на хирурга, проводящего сложную операцию.
Вот мутировавшая Аделла замирает на потолке: наполовину звериное тело собрано в пружину, хвост с острой кисточкой на конце нацелен на кокон Первомага, глаза горят красным огнём, мускулистые лапы напряжены, рыжая шерсть стоит дыбом, кое-где в ней торчат обломки световых копий. Именно на этом снимке будет заметно, что Аделла сильно пострадала от самозащиты Первомага. Обломки световых копий затухают, на их месте остаются кровоточащие раны.
Слюбор стоит, как изваяние, закутавшись в свой плащ. Этот толстый парень – островок спокойствия в буйстве вокруг него. Плащ уже пробит в нескольких местах. Но Слюбор непоколебим, его фигура потеряла добродушную полноту. Он – тёмная неизвестность, готовая развернуться в сокрушающую силу иллюзии.
Вот Хадонк продолжает свои энергичные, но совершенно бессмысленные движения: пытается сомкнуть разведённые руки, но неизвестная сила продолжает тащить их обратно. Он похож на спортсмена, проигрывающего состязание.
