Торнбери вовсе не чокнутый звездочет. Он – бог. – Внезапный всплеск энергии заставил Ника подскочить с травы; пологий склон стал его сценой. – Шекспир был Тельцом. Земным, жизнелюбивым. Но Ромео… он был Рыбами.
– Что? Ты сейчас заявил, что знаешь знак зодиака Ромео?
– Так и есть.
– А в какой именно части текста упоминается его дата рождения?
– Это можно определить и без нее. Он мечтатель, прекрасный мечтатель. И вообще, ни у одного знака нет такой склонности к самопожертвованию, как у Рыб.
– Похоже, ты слишком долго ходил в рыбьем костюме сегодня.
– Но что за блеск я вижу на балконе? Там брезжит свет. Джульетта, ты как день![13]
– Может, тебе и стоит сыграть Ромео, – со смехом заявила Жюстин. – Он явно тоже был не силен в принятии решений.
– Можешь смеяться, но Лео говорит, что это правильно. Лео говорит, именно это мне и нужно делать. А у Лео всегда есть причины.
Внезапно Ник вскочил на край ближайшего вазона, аккуратно расставив ноги в стороны, чтобы не наступить на капустные листья внутри. Зажав в руке свернутую в трубочку «Звезду» на манер незажженного факела, он принял героическую позу на фоне закатного неба. Жюстин, смеясь, покачала головой.
– Но тот, кто направляет мой корабль, уж поднял парус![14] – провозгласил Ник.
Перекресток
К концу марта Солнце, двигаясь по небу, как по доске для «Монополии», еще на квадратик переместилось от Рыб к Овну, таким образом завершив круг Зодиака и сразу же начав движение сначала. После того как часы пробили полночь, отделявшую Рыб от Овнов, молодая женщина через черный ход своей арендованной двухкомнатной квартирки вышла в крохотный садик на заднем дворе.
Подняв лицо к ночному небу, она ощутила, как внутри душа медленно поворачивается на 180 градусов, а сама она словно поднимается над землей: пламя свечи, пляшущее на ногах, как на фитиле, и лишь ими связанное с уродливой тротуарной плиткой, на которую больше незачем было смотреть. Ее взгляд заблудился среди звезд.
Большую часть времени она была Николь Питт – Водолеем, маникюршей, занимающейся наращиванием ногтей, матерью-одиночкой, женщиной, решительно настроенной избегать никчемных мужчин, и добровольно-принудительной кормилицей тощего кота, которого, как она полагала, звали Засранец, и принадлежал он соседу-наркоману. В квартирке на поролоновом матрасе, постеленном прямо на пол, спали оба мальчика Николь, и из-под одеял высовывались то тоненькие ручки, то крохотные ножки.
Ее кухонный стол – нет, черт возьми, ее единственный стол – занимала целая гора всяческого хлама, весьма точно показывающего, в каком беспорядке и раздрае находится ее жизнь: лекарства старшего сына от синдрома гиперактивности, несколько почти пустых флаконов с гель-лаком популярных оттенков, палитру которых давно пора было пополнить, развернутые астрологические карты, неказистый старый лэптоп с треснувшим экраном и мартовский номер «Звезды Александрия
«Ромео и Джульетта», перевод Бориса Пастернака.
«Ромео и Джульетта», перевод Бориса Пастернака.
