и с теми людьми, с которыми я имел счастье быть знакомым. А ты не ухмыляйся, хоть ты и писатель, я то же не лыком шит, и учти, то, чем ты сейчас можешь похвастать, знания и умения, способности, в том числе – всё это заложено было в большой степени и тогда, когда все твои сверстники ходили в моднячих брюках-„колоколах“ и носили кустарно клееные здесь же, в Зернограде туфли на платформе, которые, кроме, как „армянские“ мы не называли – забыл?»
«Дядя Саша, успокойся. Ну, да, ты прав. Было дело. Но ты же тоже тогда понимал, что мама получала зарплату 60 рублей, отец 70—90 рублей, в зависимости от сезона, а твоя стипендия, вне зависимости – сдашь сессию без „троек“ или будут одни „тройки“, всё равно платил колхоз, да ещё и на 6 рублей больше, чем тем, кто не по направлению учился», – ответил Иваныч.
«Чё, умный стал на старости лет, чтобы мою стипендию считать? Попробуй на них месяц прожить, когда, кроме пирожков в буфете, хочется и в кино, на танцы и с девчатами, как вы сейчас говорите, „потусить“. Тогда мы не знали, как у вас дискотеки, бары, стриптиз-клубы… Фу, мерзость! Даже никогда там не бывал и то противно стало от названия», – Дядя Саша с презрением сплюнул в сторону.
«Дядя Саша, ты счастливый потому, что не знаешь, что такое гей-парады, хотя бы. Или знаешь?» – решил осадить «взорвавшегося Дядю Сашу Иваныч.
«Старый, откуда?!» – возмутился студент, откуда он слышать мог о геях в 1973 году с СССР.
«Тебе ещё многое предстоит узнать, осмыслить и переоценить. А то, что наш великий Советский Союз «отдал Богу душу, проще сказать, распался, можешь представить?» – спросил у Дяди Саши и пожалел об этом Иваныч.
«Ну, это, Иваныч, совсем не смешно. Ты знаешь, что тебе за эти слова может быть? Или забыл, писака?» – студент начинал не на шутку злиться.
«Я ещё помню и анекдоты о Леониде Ильиче и Василии Ивановиче, но сейчас сама жизнь – анекдот, только не смешной, а очень грустный. А вообще-то, я уже и сам запутался, где ты, Дядя Саша, а где я – Иваныч. Знаешь, что? Давай читателю мозг не будем ломать, а продолжим: ты действовать дальше, а я вспоминать те годы и события и, как твой летописец, без значимых прикрас, как на духу всё расскажу, что помню. А, что забуду, ты напомни мне или с фоток, где ты с друзьями-товарищами и все молоды и живы, пока…, или, открыв интернет и порывшись в нём», – решил заключить мировое соглашение со своей молодостью Иваныч.
«Интернет – это чё? „Интер“ помню, сигареты болгарские по 35 копеек, я их, потом ещё „Опал“ и „Ту-134“, даже „Шипку“ в тяжелые времена курил. А ты и сейчас куришь? Чахотку не заработал от сигарет?» – не мог понять о чём речь Дядя Саша.
«Бросил, Дядя Саша, твою вредную привычку, уже 10 лет, как не курю», честно признался Иваныч.
«А ты почему за Союз не ответил? Смотри, чтобы в органах тебе за это «по шапке» не надавали. Ладно, пиши писака. Я в общагу, переодеться нужно… рубаха порвана, и вся в крови, и брюхи… ё-моё, вот, суки, брюки тоже распороли по шву, «модисты» хреновы… Без меня не начинай.
