(вафлю или бисквит) прямо из формы и ели, пока она еще оставалась горячей. По необъяснимой причине было очень важно сохранить целостность рисунка в середине печенья: если он ломался, то сразу слышались стоны разочарования. В последние годы женщины, торгующие печеньем бобки, почти пропали с улиц.
В Сеуле, конечно, были супермаркеты, но в те времена уличные торговцы, палатки которых были раскиданы по всему городу, играли гораздо более заметную роль. Мне это нравилось. Мне представлялось, будто я живу в средневековом городе, или по крайней мере в моих фантазиях о средневековом городе в стиле Монти Пайтона, особенно при виде палаток, в которых продавали жареные личинки шелкопряда. В моей голове такое никогда не укладывалось.
Каждое лето одна женщина ставила батут на заброшенном участке возле нашего дома, и за двести вон (это примерно пятнадцать центов) можно было прыгать на нем в течение получаса. Она весь день стояла возле батута, так как была его единственным владельцем и работником. Такие виды мелких развлечений, как этот батут, продлевали наше драгоценное и беззаботное детство. Я не встречала подобного в Соединенных Штатах. Там дети начинали зависать в торговом центре и вести себя как подростки уже с девяти или десяти лет.
Детская дружба и преданность в Корее выражалась физически.
Даже для самых платонических друзей одного пола было типично держаться за руки во время прогулки или обнимать друг друга за талию.
Мои знакомые были удивлены, что так принято не везде. Когда мы учились в шестом классе, один из одноклассников спросил меня:
«Правда ли, что в Америке люди называют тебя «гомиком», если ты держишься за руки со своими друзьями?» Я была вынужден признать, что это правда.
Я нечасто была свидетелем такого рода физических норм среди друзей, за исключением, возможно, арабского мира. Но, по мере того как Южная Корея становилась богаче, я все реже и реже наблюдала, как дети одного пола держались за руки. У меня нет для этого хорошего объяснения, кроме простых банальностей, таких как «богатство разрушает близость». Или просто дети стали слишком крутыми, чтобы таким способом демонстрировать свои чувства.
Метафорой «мадленка Пруста» обозначают предмет, вкус или запах, которые вызывают волну воспоминаний. Так вот моя настоящая «мадленка» – это нафталин. Запах нафталина всегда заставляет меня думать о сеульских туалетах, потому что, когда я приехала в Сеул, нафталиновые шарики висели в общественных туалетах в качестве освежителя воздуха. В настоящее время многие сеульские туалеты электронные и имеют все необходимые устройства для самоочистки, а также сопла, которые разбрызгают воду, промывают и сушат. В некоторых даже есть кнопки, которые можно нажать, чтобы включить музыку. Если вы решили провести в кабинке определенное время, людям не придется слушать посторонние звуки. Унитазы там почище, чем столы в некоторых ресторанах. Но в 1985-м это был караул!
Жители
