Не вплавь же мерзавец отправился на сушу? – глядя на висящее возле лестницы полотенце, погрузился в раздумья мужчина. – А может быть, все было подстроено, и муженек договорился с сообщниками заранее? Так или иначе, а надо поскорее убираться с яхты. Чего доброго береговая охрана нагрянет, и тогда попробуй доказать непричастность к убийству.
Недолго думая, Жак спешно покинул яхту и устремился к берегу, где его с нетерпением поджидали Марго и Сэмуэл. Через час охранник ворвался в номер графа и, не дожидаясь приглашения, уселся в кресло и налил себе виски. Опустошив стакан, он посмотрел на удивленную его поведением девушку и озадаченного мужчину.
– Она мертва, – обретя дар речи, проговорил Жак.
– Документы подписаны? – строго спросил граф.
– Вы не поняли меня: мадам Ларю была УЖЕ мертва, когда я поднялся на борт.
– То есть ты хочешь сказать, что мать… убили? – широко раскрыв глаза от ужаса, произнесла Маргарита. – Но кто? Кто решился на такое зверство? Андре?
– Я не нашел его, невзирая на то, что обшарил каждый уголок.
– Он должен быть там! – закричала Марго. – Ты просто не заметил его… Едем! Мне необходимо самой посмотреть!
– Уверяю вас, яхта пуста.
– Тогда… куда делся Бонье? – покачал головой граф. – Видимо, его забрали с лодки.
– Мне тоже так показалось вначале, однако…
– Однако? – брови Сэмуэла взлетели верх. – Что это значит?
– Есть один нюанс, Ваше сиятельство. Некая странность.
– И что это за странность, как вы выразились?
– Лестница.
– Я не понимаю тебя.
– Ну, лестница для спуска в воду. Она не была убрана, да и полотенце висело на бортике… Хозяин обычно вешал его перед тем, как шел купаться. А потом, когда выходил из воды, забирал.
– В сущности, странно, – призадумался де Мор.
Взглянув на осунувшееся личико девушки, глаза которой наполнились слезами, Сэмуэл подошел к ней и приобнял за плечи.
– Мне бесконечно жаль, дорогая, что все так произошло. Я не знаю, кто убил вашу мать и за что, но, безусловно, мадам Ларю не должна была закончить свой жизненный путь таким образом. Примите мои искренние соболезнования.
Маргарита встала и подошла к окну. В комнате повисла неловкая пауза, нарушаемая лишь тихими всхлипами девушки. И хотя она не любила свою мать и винила ее в гибели отца, все же это был близкий для нее человек. Теперь же мадемуазель Ларю осталась совсем одна.
– И… что же мне теперь делать? Я совершенно одна. У меня никого не осталось. Единственный плюс в данной ситуации – я теперь могу воскреснуть.
Граф решительно покачал головой.
– Почему? – удивилась девушка.
– Во-первых, как только вы объявитесь, то станете подозреваемой номер один.
– Что? Меня могут обвинить в смерти матери?
Глаза
