и отхлебнул чаю. Тот, конечно, оказался отвратным. Пенсионерка экономила на заварке. – Расскажите, пожалуйста, что он был за человек.
– Да что рассказывать… Хороший человек! Добрый. Хоть и профессор, а никогда не отказывал, ежели помощь нужна. Приветливый такой… и дверь подержит, и вперед себя пропустит, и сумки мне как-то доносил до квартиры.
– Странностей за ним не замечали?
– Каких странностей?
– Может, пропадал куда-нибудь надолго. Или приходил к нему кто необычный. Или, может, он говорил вам что-то странное. Что-нибудь про следующую жизнь или про прошлую…
Мишкина в растерянности теребила кухонное полотенце.
– Ничего такого не замечала. Ну пропадал, но он, говорят, часто на сиптозиумы ездил…
– Симпозиумы?
– Да-да. На них. Гости бывали, конечно, тоже, но я же не следила. Это вам лучше у Юлии Дмитриевны спросить! Она постоянно отслеживает, кто пришел, кто ушел. Ноги у нее болят, почти не ходят, вот и сидит сутками напролет у окна, пялится, все ей интересно, кто к кому ходит, кто о чем говорит, сплетни по всему подъезду собирает.
– Спасибо, спрошу. В какой она квартире?
– Да в первой. Как раз окна рядом с входной дверью.
Костя сунул в рот ложку с вареньем, покивал, мол, вкусно и продолжил:
– А Леонхард Янович был верующим? Ходил ли в дацан?
– Да я что-то не замечала. С праздниками поздравлял, но ни Будды, ни благих символов я у него в квартире не видела.
– Ни с кем не ругался в последнее время?
Мишкина пожала плечами:
– Не слышала. Он вообще ни на кого голос не повышал. Хороший человек был, как жаль, что вот так быстро, в один день, сгорел.
– В день смерти тоже ничего необычного не видели и не слышали?
– Я телевизор весь вечер смотрела, потом спать легла. Все как обычно.
Черно-белая кошка вбежала в кухню и прыгнула Косте на колени, включив урчалку.
– Маруся, да что с тобой?! Ты будто в детство впала, – Василиса Степановна смахнула ее полотенцем. Тогда Маруся начала тереться о Костин сапог.
– Иди, иди отсюда! – прогнала ее старушка и закрыла дверь на кухню. – Вот и в ночь, когда Леонхард Янович умер, эта егоза прыгнула на меня и давай башкой тереться. Не знаю, может, она так на новый корм реагирует? Или правда в детство впадает. Сто лет ее такой возбужденной не видела.
Костя вздрогнул, но не показал виду. Это могло быть все что угодно. Начиная с того, что кошка просто почуяла смерть и реинкарнатора, заканчивая… реакцией на новый корм.
Колесов еще раз похвалил варенье, отказался от баночки с собой и распрощался с пенсионеркой.
– Оперуполномоченный, говорите? Дайте-ка ваше удостоверение.
Костя просунул его в щель. Эта старушка оказалась не слишком-то приветливой. Впрочем, после изучения «корочки» дверь все же открыла, хотя и смотрела настороженно.
– Сапоги снимайте,
