продлился срок – в вечность ушли сыны,Братья твои, дружок – дети твоей страны —
Младше, чем ты теперь, ставшие навсегда
Силою нашей – сверь – да не равняй года!
Чуешь ли ты – опять – рабство нависло с круч?
Высмеять – что стрелять – где он, велик-могуч?
Ор безъязыким ртам – горн мировых владык,
Горю начало там, где позабыт язык.
Око за око – войн вновь разгорелся огнь:
Страсти-то сколько вон – лишь своенравность тронь.
Где отстоять своё и в мелочах не смог —
Стелится забытьё – там и конец, сынок.
Чтобы ты мог смотреть – прямо, как я могу,
Жизнь проживи за тех, кто не отдал врагу
Веру, как век. Учти – нравы корней своих —
Думай, пиши, учи – сдюживай за двоих.
Чтобы ты мог творить – творчество шло в расход…
Что уж и говорить – просто тяжёлый год.
Не нам ли…
Не нам ли – города завещаны?
О, нам-то – трудности обещаны
И безутешь!
На весь уезд – призывы нудные,
По вечерам – забавы скудные
Да в планах – брешь.
Уж коли строить – так на выселках,
Нечисту силушку на вывесках – Замалевать!
Здесь из житья-то – Матерь Божия —
Хлеб-соль да закрома порожние —
Не заживать.
Мели-мели опять, Емелюшка,
О, как долга твоя неделюшка —
Да будет срок.
Земля и вера – сила женщины —
Уж нами – города завещаны:
Расти, сынок…
Там, где высь безмолвна спозаранку…
Там, где высь безмолвна спозаранку,
Где сосед полжизни – во хмелю,
Баба Вера, встав у полустанка,
Продавала бусы по рублю.
Там гудел неспешно проходящий
До ближайших проблесков состав,
Край земли, не в сказке – настоящий,
Почитай – что норов, что устав.
Ей кричали:
– Мать, почём забавы?
Аль сама сплела, аль перекуп?
– Подходи, солдатик, шибко бравый, —
Торжество с её шершавых губ
Вмиг слетало и неслось по свету,
Прямиком до верхнего села.
До сих пор, не веруя в приметы,
Своего Ванька с войны ждала.
В каждом муже[2] видела солдата,
В каждом дне – единственный из дней:
Стол накрыт, она в средине хаты,
Нитка бус оранжевых на ней —
Он пришёл, вернулся! Хоть безногий,
Хоть безрукий, хоть бы и без глаз,
Только б жив! Как свой – так не убогий!..
И низала бусы каждый час
С той поры, как Валька-почтальонка
Горемыкой мялась у дверей.
Как на пол упала похоронка
Да косынка выцвела на ней
До времён – с того считали Верку
То ль безумной, то ли неживой:
Каждый день – в вокзал, как на поверку,
Запрещая звать себя вдовой,
Поджидая каждого с дороги,
Заплетая
Здесь – мужчина.
