отказаться. Можно лишь увеличивать дозу, балансируя на тонкой грани, и попытаться соскочить вовремя. Игнат смог, а отец нет. Оттормозившись с визгом покрышек, я чудом успеваю объехать появившуюся выбоину в асфальте и судорожно сглатываю вязкую слюну, обещая больше так не гонять… в городе. Поправка, всегда звучащая в моей голове с небольшой задержкой. Я не умею не гонять, я не могу не гонять, но оставшийся путь до автодрома все же проезжаю чуть ли не по правилам. Лишь на последних километрах разрешаю себе выкрутить рукоятку до упора. Здесь я знаю каждый миллиметр асфальта и могу проехать до ворот даже с закрытыми глазами. А мелькнувшая справа табличка с перечеркнутый названием значит только одно – я уже не в городе и все обещания могут идти в…
– В курсе чья тачка? – Игнат разворачивает ко мне экраном свой телефон, на котором выведена фотография красного ГТР-а.
– Сына Аслана, – киваю я. – Вчера приезжал.
– И где она сейчас?
– В смысле, где? Я не подписывалась играть в няньку… Э-э-э… – мой взгляд натыкается на не к добру выгибающуюся бровь, а в ноздри проникает уже ощутимый запах надвигающейся бури. – Игнат, я хотела сказать, что не знаю. Вчера видела. Рустам два заезда проср… проиграл, а потом не знаю, – осторожно поставив на стол цилиндрик, перетянутый резинкой, медленно отодвигаю его от себя. – Вот. Вчерашнее.
– Два?
– Два. Ты же знаешь, что я все записываю.
К деньгам так же медленно сдвигается мой блокнот, в котором записаны все заезды: кто, с кем, какие тачки, суммы ставок и призовых. Мне так удобнее, и перед Игнатом какой-никакой, но все же отчёт. Я не мутила за его спиной никаких левых схем, хотя могла бы при желании. Доверие и репутацию не купишь ни за какие деньги. Вот я и завела блокнот, и даже больше – притащила в уличные гонки систему очков, по которым раз в неделю составляла рейтинг самых-самых. Все прозрачно и честно. Поэтому-то так уверенно могу говорить, что Рустам гонял два раза, как всегда. Его новенький ГТР, уляпанный наклейками под стрит-рейсинг, было сложно не заметить. Как и то, что ездить он все так же не умеет и вряд ли когда-нибудь научится.
– Значит два? – снова спрашивает Игнат, хотя сам прекрасно видит ответ в моих записях.
– Два, – опять киваю я. Вот только уверенность спотыкается и кубарем летит в пропасть, когда в кабинете начинает звучать голос с кавказским акцентом:
– Салам, Игнат. Некрасиво делаешь, дорогой. Зачем подарки забираешь? Если Рустам тебе должен, то мог, как мужчина, позвонить мне, а не отбирать у мальчика машину. Решили бы все. Уважаемые люди всегда могут договориться. Перезвони…
Остановив присланное голосовое сообщение, Игнат поднял на меня тяжёлый взгляд, от которого язык прилип к небу, а горло пересохло.
– Ключи от Субару.
– Игнат…
– Я не собираюсь решать твои косяки.
