часа, пока она работала со всеми этими людьми, не оставив никого из присутствовавших в приемной без внимания. Она продолжала работать и тогда, когда глаза у нее закрывались, и он заметил, как она сдерживает зевоту, провожая за дверь свою предпоследнюю клиентку. Он знал, что эта клиентка предпоследняя, потому что сам запер парадную дверь. Эрин ждала ребенка, была ранена и нуждалась в отдыхе. Она должна была простить ему эту вольность, если бы даже узнала о том, что он сделал. Но, к счастью, она ничего подозрительного не заметила.
– Рука болит? – спросил он, помогая ей сесть в машину.
– Очень.
Коул сдержался, хотя ему очень хотелось отчитать ее за чрезмерное усердие.
– Эти женщины на тебя рассчитывают.
– Это так. – Эрин прислонилась виском к стеклу.
– Я вот думаю, как бы поступила моя мать, если бы у нее была возможность прийти в контору вроде этой, – сказал он, глядя вперед, на дорогу.
– Что? – Эрин подняла голову.
– Ничего. – Коул не любил разговаривать про то время.
Эрин пристально смотрела на него своими умными усталыми глазами.
– Я всегда знала, что мне повезло. У меня было счастливое детство. А как жилось моей маме в юности? Ей тоже повезло, потому что Саймон сделал то, чего не сделал настоящий отец Майка. Но как бы сложилась ее жизнь, если бы ей не встретился такой Саймон? Если бы ей, матери-одиночке, некуда было пойти, не к кому обратиться? Я хочу, чтобы эти женщины знали, что им есть куда прийти. Есть к кому.
О Господи, она была слишком хороша для этой жизни. Его мать ее бы полюбила.
– Им повезло с тобой.
Она послала ему благодарную улыбку.
– Мне приятно, что ты это сказал.
Эрин зевнула.
– Вообще-то я не очень приятный человек.
Она покрутила головой из стороны в сторону, разминая шею.
– Временами ты бываешь очень милым, – возразила она.
К счастью, он успел повернуть на подъездную дорогу к ее дому до того, как пришлось что-то сказать в ответ.
Кое-как Эрин пережила первую неделю совместного с Коулом проживания. Положительных сдвигов в их отношениях практически не наблюдалось, что беспокоило, поскольку поддерживать отношения с ним ей предстояло и дальше, возможно, всю оставшуюся жизнь. Ни один из них не поднимал тему ее беременности, хотя она чувствовала, что ему нужно время, чтобы примириться с новой реальностью. И поскольку и ей тоже требовалось время, чтобы осознать всю значимость произошедших в ее жизни перемен, торопить его Эрин не хотела.
К тому же необходимость жить с ним бок о бок уже являлась серьезной нагрузкой для ее психики, как и временная недееспособность и боль в руке. Впрочем, боль постепенно утихала. Ради ребенка она старалась принимать как можно меньше медикаментов, и как следствие не высыпалась.
И все же Эрин вернулась к работе с радостью – она устала сидеть дома взаперти и в офисе
