мисс Дэвис шуток не понимала. Запомним.
Вначале она заставила меня принять душ с помощью душевой лейки на стене. Мне было очень некомфортно мыться на глазах у совершенно незнакомого человека, но после душа, когда она велела мне «нагнуться и расставить ноги», унижение достигло совершенно нового уровня.
– Надевай, – жестко велела она, кидая мне новый комплект формы. Потом вручила рулон туалетной бумаги и зубную щетку. – Мыло у нас кончилось, скажешь ночной охране, они принесут.
– Не проблема, – пробормотала я, понимая, что пройдет еще четыре дня, прежде чем я получу мыло. Оказалось, мой комфорт – не главный приоритет сотрудников тюрьмы. К осознанию этого – и многих других любопытных фактов, касающихся охранников, – я пришла со временем.
Дэвис подвела меня к широченной двери и бросила «готова» в рацию тому человеку, который отвечал за ее дистанционное открывание и закрывание.
Мне захотелось выхватить у нее рацию и завопить: «Погодите! Я! Я не готова!» – но я догадалась, что, вероятно, получу за это удар электрошокером.
Когда дверной замок щелкнул, она распахнула дверь и сказала:
– Ты в пятой, – а потом захлопнула ее за мной. И тут я услышала громкий рев тех самых диких женщин.
Впрочем, рев мгновенно прекратился. Воцарилась абсолютная тишина, и сотни женщин внезапно стали пожирать меня глазами. Я не знала, что делать, и неловко улыбнулась им. Одни рассмеялись, другие начали выкрикивать нецензурные комментарии, а одна завопила:
– Подсадная шлюшка!
Я не поняла, что это значит, но позднее выяснила, что если ты выглядишь не так, как тюремные завсегдатаи, другие заключенные считают тебя копом под прикрытием. Так что это хорошо.
Я нашла камеру номер пять и нерешительно ступила внутрь. Из шести металлических коек четыре были заняты матрацами, поэтому я двинулась к одной из пустых.
– Привет, я Тиффани. Вы не против, если я положу свой матрац сюда? – спросила я беззубую женщину, которая ковыряла ногти на ногах, сидя на верхней койке.
– Да мне нафрать ф выфокой колокольни, – отозвалась она, не отрывая взгляда от своих ног. Вежливая какая, подумала я, шмякнула матрац на койку и принялась заправлять постель.
Бо́льшую часть того дня я пролежала. Все тело так болело из-за абстиненции, что мне было трудно даже дышать. Сквозь решетку своей камеры я смотрела, как женщины сновали туда-сюда, смеясь и явно неплохо проводя время. Как они, черт возьми, могут смеяться? Они что, не понимают, что находятся в тюрьме? Многие из них казались вполне довольными жизнью. Я же думала, что счастья мне больше не видать никогда.
Депрессия и отчаяние придавили меня так сильно, что казалось, будто меня разбил паралич. Наконец до меня дошло, что я проведу в тюрьме очень много времени, и даже если выберусь отсюда, то до конца дней все окружающие будут меня презирать, и мне уже наверняка никогда не добиться уважения. Мрачные мысли о том, каким будет мое будущее, вламывались в сознание с грохотом. Я буду
