человеком! Это было что-то… другое. Непонятное для меня и в то же время знакомое, в чем еще предстояло долго разбираться. Но при этом он до такой степени внушал мне ужас, что я с трудом держала себя в руках. Этот пиджачок, эта залысина – они были только маскировкой. А что за существо за ними скрывалось…
– Извините, я не выбрал ничего, кому-нибудь другому продадите. А я хочу просто помочь больным детям, – громкий басок Егора вырвал меня из оцепенения.
Он вынул из кармана купюру и положил на стойку.
– Вы очень благородны, юноша, – ответил человек за конторкой, и я снова вздрогнула. Глаза его блеснули из-под густых бровей, и на миг мне померещилось, что из-за этой невзрачной внешности проступил облик грозной хищной птицы. Проступил – и медленно скрылся, но не исчез.
Я опустила глаза. Отчего-то казалось, что если встречусь с ним взглядом, то он сразу узнает, что я все поняла.
И что тогда будет? Кулон холоден, и это хорошо, значит, явной опасности пока нет. Но лучше все же не подавать виду, вести себя непринужденно, дать денег на интернат, раз уж я решила это сделать, и поскорее уйти, пропустив друзей вперед.
А мальчишки тем временем расписывались в большой амбарной книге за внесенную гуманитарную помощь. Подтянулась и Кремнева, решившая купить-таки статуэтку. Тогда я тоже подошла и молча, старательно пялясь на картины, положила на стойку все деньги, что оставались у меня в кошельке, благо дома лежала еще приличная сумма.
– Ого, – улыбнулся он. – Вы щедры, сударыня! Может быть, все же что-нибудь возьмете?
– Нет, спасибо.
– Лыскина, ты там скоро? – окликнул Егор, которому не терпелось поскорее отсюда убраться.
Лилька повернулась к нам:
– Народ, гляньте, как прикольно!
Что было делать, пришлось подойти к столику, у которого она стояла. То, что я сразу приняла за картинки, на самом деле оказалось очень оригинальной мозаикой, созданной из мелких и тоненьких кусочков разноцветного стекла. Или, может, пластика. Какой-то умелец складывал их так, что получалась простая, но стильная и с замыслом картинка. Вот растут цветы; просто цветы, но один сломан, и головки других с жалостью склонились над ним. Именно так – с жалостью, это было ощутимо.
Вот птичка, порхающая в небе. Изображение примитивно, не поймешь, воробей это или коршун, но крутой вираж в полете был запечатлен настолько живо, что чувствовалось, как эта птица радуется высоте, ветру, пространству, не знающему границ.
На третьей картинке кошка ловила мышку. Для кошки это была игра, а для мышки – смертный ужас. Хотя изображение было сильно стилизованным, как на старинных мозаиках.
Четвертая потрясла меня. Две руки тянулись друг к другу – одна из темной глубины, другая сверху, где все было залито светом. Тянулись отчаянно, но не могли достать.
– Круто придумали – из стеклышек картинки складывать, надо будет и мне так
