который по страшной случайности проезжал мимо нас.
Богдан не шевелится. Наверное, от болевого шока потерял сознание. Его тело похоже на манекен, кривой и уродливый. Руки вздернуты наверх, ноги согнуты в неестественной позе.
– Нет, нет, нет… – плачу безостановочно. – Богдан, мой Богдан. Богдан, Богдан, Богдан… За что ты так с нами…
Я медленно подхожу к нему и сажусь на землю рядом с ним.
– Не уходи, – прислоняюсь щекой к его груди и громко реву.
Сердце его стучит, но мне от этого не легче.
– Господи помоги, Господи помоги, Господи помоги. Богдан, милый мой, только не умирай… – шепчу ему тихо.
Минуты ползут как часы. Мне кажется, мы уже целую вечность здесь находимся. Одни, никому ненужные, холодные, сырые, обездвиженные.
– Не умирай, слышишь, ты должен жить! Не умирай, не умирай. Ты обещал научить меня кататься на серфе. Ты обещал, помнишь? Богдан, ты обещал… Не умирай…
– Не тронь его. Это опасно, ты можешь повредить внутренние органы. Мы не знаем, какие у него травмы, – звучит хладнокровный голос Дамира.
Где-то слева визжат тормоза автомобиля. Я, повернув голову, вижу, что остановилась попутка. Из нее выскакивают двое мужчин. Один бросается к «Хонде» сбившей брата, другой к нам.
– Помощь нужна? – рвано спрашивает мужчина.
– Водителя я проверил уже. Его спасла подушка безопасности. Он в машине, я думаю травмы ног все же есть. Скорую я уже вызвал. С минуты на минуту должны быть здесь, – отчитывается Дамир.
Видимо, пока я была в отключке, он успел и Богдана проверить и водителя «Хонды».
Мужчина ругается и начинает курить. Дамир просит у него сигарету. Дым смешивается с запахом крови и земли. Он заполняет мои лёгкие, и я не выдерживаю.
Резко вскакиваю, успеваю отойти чуть в сторону и меня тошнит на дорогу.
Дамир подлетает почти мгновенно и пытается мне помочь.
– Ты в порядке? Черт! – бросает окурок на землю и берет меня за плечи.
– Уйди, не трогай меня, – шиплю в ответ, дернувшись от него как от прокаженного.
– Он будет жить! Слышишь?! – уверенно заявляет Дамир.
Я вытираю лицо краем футболки. После очистки желудка стало ещё паршивее.
В душе нестерпимая боль. И она не пройдет до тех пор, пока я не увижу брата снова живым и улыбающимся.
Пусть иногда вредный, но любимый мой Богдан. Я хочу, чтобы он жил. Иначе сама не смогу стать счастливой.
Я делаю несколько глубоких вдохов, и, не обращая внимания на Дамира, снова подхожу к брату.
Начинаю гладить его. Богдан дышит, но он всё ещё без сознания. Слишком долго… Я не врач, но мне кажется, это ненормально. Это тревожный знак.
– Это все ты виноват! Ты! – вырывается у меня сквозь слезы.
– Ы-ы-ы…. Богдан, не умирай, прошу, держись… – реву.
– Не трогай его, ты можешь навредить, – отвечает Беркович, присев рядом со мной на корточки.
