Он сжал кулак.
– Дело надо пытать, а не языком болтать, – добродушно подтвердил бродяга и впился зубами в печеный помидор.
– Это Джек так говорил?
Спиральный Джейкобс перестал жевать и бросил на него хитрый взгляд.
– Джек? Я тебе расскажу про Джека. Что ты хочешь о нем знать?
Его акцент, едва уловимый след иностранного языка, на миг стал отчетливее.
– Он-то дело пытал, а не языком болтал, Джек то есть? – спросил Ори. – Так ведь? Иногда хочется, чтобы кто-нибудь дело делал, правда?
– Мы с Джеком прочли половину молитвы, – сказал старик с грустной улыбкой, все его безумие как рукой сняло. – Он был лучшим из нас. Я люблю его и его детей.
Его детей?
– Каких детей?
– Тех, кто пришел после него. Бычка, например.
– Да.
– Быка, то есть Торо.
– Торо?
Настоящее умопомешательство, темное море холода и одиночества, которое скрашивали лишь алкоголь да наркотики, плескалось в глазах Спирального Джейкобса. Но мысль, коварная, точно барракуда, еще бродила в них, и каждый взмах ее хвоста отражался на старческом лице. «Он меня испытывает, – подумал Ори, – проверяет, гожусь ли я на что-нибудь».
– Будь я чуть постарше тогда, я был бы с Джеком, – сказал Ори. – Он первый из всех, и тогда, и сейчас. Я пошел бы за ним. Знаешь, он умер у меня на глазах.
– Джек не умер, сынок.
– Я видел, как его убили.
– Ну это да, но вообще такие люди, как Джек, не умирают.
– Где же он сейчас?
– Думаю, сейчас Джек смотрит на вас, дублей, и улыбается, а про других, наших друзей, моих приятелей, он думает: «Ну, бычары!» – Старик закудахтал от смеха.
– Твои друзья?
– Ну да, мои дружки. У них большие планы! Я все про них знаю. Друг Джека – друг всей его родни.
– Кто твои друзья? – допытывался Ори, но Джейкобс не отвечал. – Что у них за планы? Кто твои друзья?
Старик покончил с едой, пальцами собрал с тарелки остатки и облизал их. Присутствие Ори было ему безразлично; откинувшись на спинку стула, он какое-то время отдыхал, а потом, все так же не глядя на своего спутника, встал и заковылял прочь, в хмурый, унылый день.
Ори пошел следом. Он не прятался – просто держался на несколько шагов позади Джейкобса и провожал его домой. Путь оказался неблизким: по Седрахской улице, через остатки рынка, к грохочущей Пряной долине, где стояли прилавки с зеленью и мясом.
Джейкобс часто заговаривал со встречными. Ему давали еду, иногда монеты.
Ори наблюдал жизнь бродяжьей общины. Серолицые женщины и мужчины, похожие на капусту в своих многослойных одежках, то радостно приветствовали Джейкобса, то проклинали его с пылом родственных душ. В тени обугленного здания одной сгоревшей конторы Джейкобс больше часа
