отрываясь, – и ещё быстрее пьянею сама). – Сам не думал, что так будет, но рад. Мне с тобой хорошо.
Может, я сплю?.. Чем сегодня я заслужила что-то столь простое, доброе и прекрасное – от тебя? Прижимаюсь лбом к твоему колену.
– Спасибо, мой господин. Я… спасибо.
Бережно касаешься моего подбородка, заставляя снова смотреть на тебя. Улыбаешься, игриво прищуривая один глаз – твой любимый мимический штришок.
– Чем тебя поощрить?
Сглатываю слюну. Поощрить? Ты всерьёз или это провокация? Раньше такие предложения всегда оказывались провокациями и заканчивались для меня плохо. Но сейчас от тебя веет такой искренней теплотой, что, возможно…
– Не знаю, мой господин. Я рядом с тобой и уже очень счастлива. Этого более чем достаточно.
Хочу тебя ещё.
Усмехаешься и сдавливаешь пальцами моё ухо. Чуть выкручиваешь – не очень больно, скорее неприятно; я шиплю, и чёрная кошка-мать, дремлющая неподалёку, тревожно вздрагивает. Чует конкурентку.
– Неправильный ответ. Я хочу, чтобы моя рабыня могла заявлять о своих правах… – (Выкручиваешь ухо сильнее; я тихо айкаю, но улыбаюсь. Отпускаешь. Наклоняешь голову набок, наблюдая за изменениями моего лица). – Чтобы она могла пользоваться своими преимуществами. Нельзя упускать поощрения, когда я считаю, что ты заслужила их. Запомнила?
– Да, мой господин.
– Запоминай дальше. – (Откинувшись на спинку дивана, кладёшь на неё вытянутую руку – медленно, кинематографично-красивым движением; выдержанным, как старое вино. За окном темнеет, и в вечернем свете оттенок твоей кожи ещё золотистее; чёрный котёнок обнюхивает твои пальцы – и потом, осмелев, умащивается прямо на них. Всё это так завершённо-прекрасно – впитываю каждую мелочь. Жаль, что я не умею рисовать). – Когда я скажу слово… мм… ну, допустим, слово «кошка» – ты встанешь на полусогнутые ноги и поднесёшь лицо к моей ладони. Вот сюда.
Расслабленно приподнимаешь другую руку. Зачем это?.. Мысли скачут и путаются, сплетаясь в клубок – ни одну нить не довести до конца. Меня охватывает звенящее напряжение – предвкушения, ожидания, сладко-пряного страха; точно под бой новогодних курантов, когда хочется верить, что скоро переродится мир. Киваю, глядя на твои пальцы. «Ты уверенно ходишь по моему солнечному сплетению…»
– Когда скажу слово «волосы», ты встанешь на четвереньки, пойдёшь к подоконнику и принесёшь мне оттуда то, что я скажу. Слово «пульт» – сядешь ко мне на колени. – (Холодно улыбаешься и молчишь пару секунд. Я боюсь дышать – вдруг что-нибудь не расслышу). – И самое главное. Если тебе будет нужно, чтобы я остановился – хоть в чём-то, – ты должна сказать… «Маврин, прекрати». Или даже – «Мавр, прекрати». Как захочешь.
Стараюсь не улыбнуться. Мавр.
Похоже на реплику Дездемоны перед удушением – Шекспир, наверное, вычеркнул её из черновиков своего «Отелло». Твоё полушуточное, полусерьёзное прозвище – именно сейчас, в такой ритуальный
