Нет. Предпочитаю честность: никаких обязательств, никто никому ничего не должен. Развлеклись и разошлись.
Друг многозначительно смотрит на меня. Хотя кого я обманываю? Нихрена не друг. В универе таких у меня нет. Да и за его пределами тоже. Это должно печалить, но… не а. Вообще не печалит.
– А если заморочишься?
– А если заморочиться, то склеить можно кого угодно. Даже Титову, – в моём голосе непрошибаемая уверенность. Потому что я уверен.
Олег протягивает мне руку.
– За базар готов отвечать?
– Это наезд?
– Это предложение.
Любопытно.
– Предлагаешь пари?
Мальвина
Несколько дней спустя
– На выставку в субботу пойдешь? – спрашивает меня Аника. Для друзей Аника, для остальных Анна Павловна. Анна Павловна с дредами, проколотой губой и забитым рукавом, ага. Хоть прямо сейчас чеши учить дошколят арифметике.
– Если успею. У ребят тренировка.
– Десять раз успеешь.
– Тогда иду.
– У меня опять кожа шелушится, – жалуется сидящий рядом Боря. Жеманный тощий глист с замашками личности крайне сомнительной ориентации. Впрочем, почему с замашками? Он особо и не скрывает своих наклонностей. В конце концов, нормальный парень не надел бы в универ розовую футболку и не сделал бы прошлой осенью мелирование.
Да, друзья у меня огонь. Мне под стать.
– Мажься смягчающим кремом, – советую я.
– Мажусь. Не помогает, – грустно вздыхают в ответ. – Ты чё там делаешь?
– Заказываю баллончики с краской, – отвечаю, удобно подперев голову кулаком и склонившись над планшетом так, что бирюзовые волосы спадают каскадом и частично закрывают меня от собеседников.
– Хобби, приносящие сплошные убытки, – хмыкает Аника, ковыряя не очень симпатично выглядящую макаронную запеканку. Словно её уже пожевали, выплюнули и слепили обратно. На кухне, видимо, сменился повар, потому что раньше у еды был более презентабельный вид. – Хм… Я, пожалуй, пойду возьму себе что-нибудь другое.
– Я тоже хочу! – активизируется Боря.
– Праша, ты будешь?
– Нет… Хотя возьмите булочку с корицей, – уже в спины догоняет их мой окрик. Остаюсь на некоторое время одна. Ненадолго. Шорох и передо мной усаживается довольная морда Глеба Воронцова, на редкость противной персоны.
Красавчик-брюнет с просто охринительными скулами, за которые можно устроить третью мировую, богатенький мажорик, самоуверенный засранец, коллекционер женской невинности и редкостное хамло. Удивительно, но в нём поразительно гармонично сочетался как «Мистер Очарование», так и раздражающий грубиян. Глеб у нас прямолинейный. Особо не церемонится с теми, на кого у него нет планов.
– Эй, Мальвина! У меня к тебе дело на миллион.
Мальвина,
