попались, сие ужо не спасет, – вздохнул десятник. – Земля-то окрест чужая! – Он размашисто перекрестился и махнул рукой: – Ладно, греби далее. Авось обойдется…
Челнок покрался далее вдоль часто торчащих корней, миновал узкую протоку, каковую Силантий обозначил на ратовище короткой, повернутой влево черточкой, обогнул излучину, выплыл на просторный разлив сажен триста шириной.
– Тихо-тихо… Ты глянь… – Матвей указал на противоположную сторону озерца. Там, полупогрузившись в воду, брела вдоль берега одна из громадных здешних «коров» – ящер с туловищем размером с три амбара, с пятисаженным хвостом и такой же длинной шеей, что заканчивалась совсем маленькой головкой. Издалека казалось – обычной телке впору.
Двигаясь медленно и величаво, громадина то опускала голову вниз, выщипывая со дна охапки водорослей, то вытягивала шею к берегу, сжевывая пучки ветвей и охапки осоки с прибрежной земли.
– Ух ты… В Муром бы ее, – внезапно прошептал Ухтымка. – На полный год всему городу мяса бы хватило!
– Тебе лишь бы пожрать, – хмыкнул в ответ Серьга. – Про весло забыл!
Паренек спохватился, опустил лопасть в воду, гребнул несколько раз подряд, не отводя взгляда от чудовища, отчего челнок потерял направление и вместо того, чтобы плыть вдоль берега, внезапно отвернул на глубину.
– Что творишь, раззява! – рявкнул с носа Матвей, пытаясь своим веслом выправить направление, но не успел…
Гигантская ящерокорова внезапно вострубила, ровно горн, вскинув голову к небу, качнулась с боку на бок, подняв по разливу волну высотой в половину человеческого роста, подняла зад величиной с крепостную башню, взмахнула над поверхностью хвостом. Пахнущая тиной, облепленная ряской и улитками громадина прогудела в воздухе, словно пушечное ядро, и врезалась в челнок, подбросив лодку в воздух и зашвырнув на берег, в самую гущу лещины. Вопли падающих людей слились с треском ломающихся веток, и все пятеро одновременно ухнулись о землю – да так, что и дух вон! Хорошо хоть – не до смерти. Кудеяр и Серьга надолго потеряли сознание, Ухтымка мычал и крутил головой, пытаясь встать на четвереньки, но заваливаясь на бок, Силантий стонал на спине, раскинув руки, Маюни, вметелившись в ствол, отлетел от него на отмель, медленно откатившись в воду.
– Вот же тварь поганая… – медленно простонал десятник Андреев. – Ровно крошки со стола смахнула.
Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, стиснул зубы, потом, превозмогая боль, согнулся, ухватился рукой за ствол ближнего деревца, поднялся во весь рост и… И увидел перед собой самодовольную ухмылку раскрашенного в черно-белые полосы круглолицего дикаря в просторной замшевой куртке и с золотой бляхой на груди. Ворог что-то сказал глумливым тоном, ухмыльнулся еще шире, показывая ему ремешок, стал заматывать им Силантию запястье, глядя пленнику прямо в глаза. На десятника от сего взгляда напало какое-то странное оцепенение, и он даже как-то не подумал сопротивляться, пока враг его связывал.
Закончив
