могла оказывать почести Флоренс Найтингейл, но медицинские учреждения отнюдь не приветствовали молодых женщин, мечтающих о реформах, и Эстер быстро в этом убедилась, встретив повсюду тупое и яростное сопротивление.
Видеть это было тем более мучительно, что хирургия в последнее время сделала гигантский шаг вперед. Вот уже десять лет, как в Америке успешно применяли анестезию. Чудесное открытие! Теперь стало возможно такое, о чем до сих пор и мечтать не приходилось. Разумеется, блестящий хирург мог и раньше ампутировать конечность: от него требовалось рассечь плоть, артерии и мышцы, распилить кость, прижечь культю и зашить рану в течение сорока или пятидесяти секунд. Роберт Листон, самый проворный из них, был способен ампутировать ногу всего за двадцать восемь секунд, сгоряча отмахнув заодно пару пальцев у ассистента и фалду фрака у приглашенного на операцию восторженного зрителя.
Но боль, которую приходилось испытать при этом пациенту, была невыносима. К тому же за операции внутренних органов не брался никто: в мире не нашлось бы веревки, которая удержала бы оперируемого на столе в неподвижном состоянии, давая возможность хирургу работать ножом с должной точностью. Хирургия вообще не считалась уважаемым занятием. Фактически хирурги приравнивались к цирюльникам; и в тех и в других ценились скорее быстрота и твердость рук, нежели глубина познаний.
Теперь же, после внедрения анестезии, становились возможны не только ампутация раненой или обмороженной конечности, но и такие сложнейшие операции, как удаление пораженного внутреннего органа. Можно было, например, спасти этого мальчика, уже засыпающего на руках Эстер. Лицо его горело, он свернулся калачиком и притих.
Эстер еще продолжала его укачивать, когда в палату вошел доктор Поумрой – невысокий, рыжеватый, с аккуратно подстриженной бородкой. Он явно собирался кого-то оперировать: на нем были старые темные брюки, все в пятнах запекшейся крови, сорочка с разорванным воротом и привычный старый жилет, также весь перепачканный. Впрочем, в таком виде работали все хирурги – какой смысл портить хорошую одежду!
– Доброе утро, доктор Поумрой, – быстро сказала Эстер.
Ей нужно было обратить на себя внимание хирурга, поскольку она не теряла надежды убедить его прооперировать мальчика на этой неделе, а еще лучше – немедленно. Эстер знала, что шансы на успех весьма средние – сорок процентов больных гибли вследствие занесенной в ходе операции инфекции. Но иного выхода не было – мальчик чувствовал себя все хуже и слабел день ото дня. Эстер заставляла себя быть вежливой, даже почтительной, хотя давалось ей это с трудом. Она понимала, что доктор Поумрой весьма искусный хирург, но как человек он был ей неприятен.
– Доброе утро, мисс… э… – Он сделал вид, что удивлен ее присутствием в палате, хотя Эстер уже работала здесь никак не меньше месяца и неоднократно беседовала с доктором Поумроем на повышенных
