убийства был джентльмен благородного происхождения, человек из высшего общества. Но то же относилось и к Менарду Грею. Он долго носил на своих плечах груз знания о чудовищных мошенничествах, жертвами которых становились все новые невинные люди, и эта страшная ноша наконец побудила его к действию.
Монк смотрел на лица присяжных и понимал, что они будут просить о снисхождении. Но поможет ли это?
Невольно он поискал глазами Эстер Лэттерли. Она обещала прийти. Монк уже не мог думать о деле Грея, чтобы не вспомнить при этом Эстер. Она просто не могла не появиться здесь сегодня.
Леди Калландра Дэвьет сидела в первом ряду рядом со своей невесткой Фабией Грей, вдовствующей леди Шелбурн. По другую руку от матери сидел Лоуэл Грей, бледный, собранный, не отрывавший взгляда от брата на скамье подсудимых. Трагедия, казалось, лишь прибавила тому достоинства, уверенности в своей правоте, которой так не хватало ему прежде. Всего ярд отделял его от матери, но Монк-то знал, какая пропасть разделяет их на самом деле.
Леди Фабия напоминала каменное изваяние: белая, холодная, неумолимая. Иллюзии ее рухнули и погребли саму леди Фабию. Осталась одна ненависть. Изящные черты лица как будто стали резче, заострились; в уголках рта залегли безобразные морщины; подбородок заметно выпятился; на тонкой шее напряглись жилы. Если бы из-за ее слепоты не погибло столько людей, Монк бы ей посочувствовал. Но сейчас, глядя на нее, он ощущал лишь страх. Сын, которого она боготворила, погиб. С его смертью жизнь для Фабии утратила всякое очарование. Один лишь обожаемый Джослин мог ее развлечь, развеселить и утешить лестью, что она по-прежнему обворожительна и неотразима. Уже то, что он побывал на войне и вернулся раненый, являлось для нее большим горем. Но вскоре Джослин Грей был избит до смерти в собственной квартире на Мекленбург-сквер – и это уже было выше ее сил. Увы, ни Лоуэл, ни Менард не заменят ей Джослина; да она им и не позволила бы. Любовь и нежность, которую могли бы дать ей другие сыновья, остались бы невостребованными. Печальные открытия Монка, расследовавшего это дело, переполнили горькую чашу ее горя, чего Фабия ему никогда не простит.
Розамонд, жена Лоуэла, сидела рядом с мужем, серьезная и сдержанная.
Судья кратко подвел итог, и присяжные удалились на совещание. Публика осталась сидеть – каждый боялся, что его место могут занять и он пропустит кульминацию разыгравшейся драмы.
Монк хотел бы знать, как часто приходилось ему присутствовать в зале суда, когда решалась участь арестованного им человека. Вся документация, которую он вел, обрывалась до передачи очередного дела в суд. Читая о разоблаченных им преступниках, он тщательно выискивал между строк сведения о самом себе. Судя по этим записям, Монк был человек дотошный, не упускающий ни одной важной детали, обладающий блестящей интуицией, позволявшей ему из разрозненных осколков истины воссоздать цельную картину, неизменно опережая в своих открытиях менее одаренных коллег. Его гнало безудержное честолюбие, шаг за шагом продвигался он по служебной
