быль
Вадька, хотя родился, вырос и учился на юге, сразу полюбил этот большой северный город, куда заброшен был распределением. А из всех времен года больше всего здесь ему нравилась зима. Был он немного сентиментален, и эти могучие тёмнозеленые ели и сосны, укрытые, словно ватой, ослепительным снегом, были для него каким-то волшебством. Казалось вот-вот появится леший или, чего доброго -баба Яга, и завертится невероятный сюжет неизвестной еще никому сказки.
Такие настроения усиливались во время воскресных загородных прогулок на лыжах, к которым он сразу пристрастился, а до этого видел их только на картинках.
Познакомил его с лыжами коллега по работе Сергей Николаевич, хирург- травматолог. И хотя старше Вадьки он был лет на пять-шесть и всегда противился, когда тот обращался к нему по имени – отчеству, Вадька упорно продолжал это делать, уважая не только профессиональные качества старшего товарища, но и завидую его спортивному брутальному виду. Вадька же, по мнению окружающих, был больше похож на известного артиста Демьяненко в пору его сьемок в «Кавказской пленнице». Сам Вадька так не считал, полагая, что в такое заблуждение этих самых окружающих вводят его очки, а на самом деле он также спортивен и брутален…,ну, почти также-как Сергей Николаевич. А мнение о его схожести с Шуриком сложилось только благодаря колкостям, которые отпускала на его счет хирургическая медсестра Лариска, когда он появился в коллективе. «А Вы, случайно, местным фольклором в виде тостов не интересуетесь? А то я бы могла вечерком несколько тостов сказать в укромной обстановке.» или, видя, что Вадька никак не реагирует на ее слова, разочарованно вздыхала: «Жаль, что Вы не видите во мне красавицу, комсомолку и спортсменку, ведь могла бы чудесная пара получиться.», ну, и т.д. Вадька знал, что Лариска имеет мужа и ребенка, а он ей нужен как объект для насмешек в силу ее игриво-каверзного характера и терпеливо сносил шутки.
До Нового года оставалось чуть больше двух недель. Настроение было радостное, легкое и усиливалось это с каждым днем, приближающим мир, страну, город и их коллектив к заветной черте, за которой не только шампанское, оливье и тяжесть от съеденного и выпитого, но и волнительное очарование искрящихся праздником женских глаз, таинство возможного знакомства и последующего волшебного…Фу! Об этом даже думалось с головокружением.
Вадька был холост. Отношения с женщинами у него, конечно, бывали, но было это в прошлом, в студенчестве и не серьезно. А хотелось уже серьезно, чтоб по любви и навсегда. Поэтому он и не отвечал на «ахи-вздохи» другой медсестры Лизы, которая всегда млела при его появлении ,терялась, отвечала невпопад и не заметить этого было невозможно.
–Лизавета! Лизавета!-поддразнивала ее Лариска,-Я люблю тебя за это, не за это, так за то…Выбрось ты его из головы,а то крыша поедет.
–Почему?-растерянно улыбалась Лиза.
–Потому, дуреха! Не пара он тебе.
–Почему?-продолжала удивляться Лиза.
–Что ты заладила: «почему, почему». Разве не видишь, он в верхних слоях
