молча кивая головой.
– Вон мои бабки сидят, – Лидия Михайловна останавливается и чуть заметно указывает рукой на скамейку, где сидят две пожилые женщины. Они оживлённо беседуют.
Одна из них трясёт закрытым веером, что-то доказывая другой. Это большая, можно сказать, тучная дама в персиковом бесформенном платье, в котором её фигура кажется необъятной. На голове у неё тугие кудряшки и маленькая шляпка. Губы ярко накрашены оранжевой помадой, на редких ресницах – густой слой черной туши. Вторая женщина – небольшого роста, выглядит более скромно. Она тоже накрашена, но более элегантно: помада нежного оттенка, чуть заметные тени на нависших веках и розовый румянец в районе скул.
– Вот посмотри, Михайловна, ну макияж же должен быть виден, – увидев Лидию Михайловну, басит «большой персик». – Ходили сегодня на курсы макияжа, или как его там называют.
– Мэйк-апа, – по слогам добавляет румяная.
– Да-да, мэйк-апа. Да эти профурсетки сами не знают ничего. Какой у меня зимний тип? Я же вылитое лето разудалое!
– А мне понравилось, – мягким голосом возражает её соседка. – Хорошие девочки, вежливые такие, интересно рассказывали, накрасили. А Агния Петровна, как обычно, разбухтелась.
– Да, пришлось всё переделать, – вздёрнула нос Агния.
Маленькая старушка с нежностью смотрит на нахохлившуюся подругу, сочувственно качает головой. – Зря ты с нами не пошла, – обращается она к Лидии Михайловне.
– Да нечего там делать, – буркает Агния Петровна и скрещивает руки на груди.
Оставив Лидию Михайловну на скамейке с двумя накрашенными собеседницами, мы со Светой идём по тропинке, ведущей вверх по склону, дальше, за здание больницы. Оборачиваюсь и с улыбкой говорю:
– Какие интересные дамы.
–Да, это наши активистки. Не пропускают ни одного мероприятия, ни одного спецкурса или кружка. Их расписанию занятий можно позавидовать: йога, вышивка, роспись по шёлку, вязание, рисование, курсы выразительного чтения, хор. А про походы на выставки и в театры и говорить нечего.
– Молодцы! Всё успевают. Такие энергичные!
– Конечно, будешь тут энергичным. У Агнии Петровны – диабет в третьей стадии, Наталья Петровна – после рака груди. Они мне как-то сказали, что хотят, чтобы каждый их день был неповторимым и незабываемым.
– А по ним и не скажешь! – охаю я.
– Да, порой болезнь открывает в человеке силы, о которых он и не подозревал до этого. Кто-то целыми днями проклинает весь мир из-за занозы в пятке, а кто-то на инвалидной коляске горы покоряет.
Какое-то время мы со Светой бредём молча и выходим к развилке.
– Дальше, наверное, сегодня не пойдём. Я тебе и так скажу: если пойти налево… – она замолкает и усмехается: – Если пойти налево – ничего хорошего.
Я понимающе улыбаюсь.
– А если говорить об этой дороге: там очень красивое место, обязательно еще сходим. А дальше, – она указывает на дорожку, теряющуюся
