не интересны его запоздалые переживания – для них слишком поздно.
Парни задерживаются в раздевалке – наверняка тренер устроил им разнос. Когда они наконец выходят, кроме них у двойных дверей больше никого нет.
Все три пары глаз фокусируются на мне, чтобы убедиться, что я там, где они меня оставили.
Они замедляют шаг, чтобы я смогла их догнать, и мы вместе идем к «Денали» Кэптена.
Когда мы усаживаемся в машину, они делают несколько глубоких вдохов, и лишь после этого двигатель запускается.
Меня начинает подташнивать от волнения, растущего внутри меня.
Они могут заговорить в любой момент, требуя ответов. И неважно, сколько раз я прокрутила этот разговор в своей голове, готовясь к возможным вопросам и репетируя подготовленные ответы, – ни в одном из них я не уверена.
Я даже не уверена, что смогу врать им в лицо, когда до этого дойдет дело.
К счастью, кажется, игра высосала из них последние силы – как и из меня.
Кэптен едет сразу домой, от ужина все отказываются и сразу расходятся по комнатам. Все запираются у себя, и я делаю то же самое.
Я падаю на матрас и жадно втягиваю воздух, наполняя им легкие.
Перкинс сказал, что сегодня нашел на своем столе уведомление о переводе. Все получилось намного быстрее, чем я предполагала.
Мое время с ними почти вышло.
Глава 3
Рэйвен
Просидев на диване час в ожидании, когда хотя бы один из парней спустится, я понимаю, что ни один из них не планирует пойти сегодня в школу. За последние несколько дней все трое практически выгорели, не имея возможности хоть немного остыть. А я, ясен хрен, тоже особо никуда не рвусь, так что отправляюсь на кухню в поисках каких-нибудь продуктов, которые могла бы приготовить сама.
Изучив все овощи и всякую заграничную дрянь со странными названиями, которую я никогда даже не видела, не говоря уж о том, чтобы попробовать, я откапываю старую упаковку замороженных вафель. Кажется, что они покрыты белесыми разводами, но мне все равно. Я ведь не из тех, кто никогда не ел старую или просроченную еду, про которую люди с уверенностью заявляют, будто она еще нормальная.
У меня дома ничего не залеживалось, но все, что передавали из церкви, было по меньшей мере на неделю старше даты «употребить до». Единственное, что нам удавалось получить непросроченным, – это молоко.
В дни пожертвований за ними всегда ходила именно я. Так как я была одиноким ребенком в очереди, где в основном стояли взрослые, сердобольные люди очень мне сочувствовали и давали больше, чем остальным, включая то, что, по их мнению, могло хоть немного меня порадовать. Так и было. Дополнительная коробка полуслежавшейся крупы или банка варенья и дешевого арахисового масла и вправду безмерно радовали меня, а иногда и мой рот, когда одна ложка чего-либо из перечисленного помогала мне пережить целый день дома, пока я снова не шла в школу, где у меня было трехразовое питание в столовой.
И
