на него непохоже.
– Да, – говорю я, напрягаясь.
– Дело во мне, что тебе неприятны мои прикосновения? – Его взгляд заострен на движении его ног.
– Нет, Даниэль! – восклицаю я. – Ты что? Дело во мне. И…
– С тобой что-то произошло в Сиэтле и это имеет связь к этому?..
Предаваясь воспоминаниям, я возвращаюсь мысленно в тот день, когда Лукас, если бы не своевременная помощь от Питера, чуть ли не изнасиловал меня. Его грубые и жестокие руки прикасались ко мне, дотрагивались до частиц моего тела без моего желания… Насилие… Эти ужасные воспоминания так терзают мою недевственную душу. После того случая, я никого не подпускаю к себе близко.
Когда что-то делается не по нашей воли, не слыша убийственный крик нежелания, вырывающийся с силой из нашей глотки, истребляя мощное сопротивление, с разрывающимся сердцем, мы замыкаемся в себе. Мы надеваем на себя искусственно, созданную мыслями, защитную игольчатую ткань, спасавшую нас от повторного, пусть даже безвредного прикосновения. Пройдя через горькие душевные страдания по нам всё равно продолжают ползти струи пота и массы мурашек от разрушившего личную свободу того дня, стоит припомнить это. Словно дьявол вонзается, растопырив пальцы с острыми когтями, в шею, душа нас, а мы не в силах пошевелиться, превратившись в статую. Ничто не может нас утешить. Даже сжимая ладонями виски, стуча себя по лбу, сгорбившись в грустной отчаянной позе, даже миллион приглаженных слов, кричащих о поддержке… И если какая-то добрая душа протягивает тебе руку помощи, сквозь эту пелену терзаний, ты ищешь подвох. Ты бы смог поверить, но… не можешь себя заставить, перебирая беспредельный ужас прошлого, глубоко засевший в твоем мозгу. Держащее дьяволом, железной хваткой, сознание, затуманенное страхом, рождает сокрушительные мысли, беря власть над несуществующим сердцем, которое, казалось, тоже погибло от жестоких, физических, превосходящих крайность, похотливых мук, под которые попало наше бедное, искаженное «грязными» руками тело, с которого хочется содрать кожу… Пропади оно пропадом, но цельность личности разрушена.
И снова воспроизводя это событие, по моим глазам начинают стекать слезы.
– Не молчи, Милана… – Он берет с осторожностью мою ледяную руку, боясь, что я отклоню это действие. – Я хочу быть ближе к тебе, понимаешь? Я не причиню тебе ничего плохого, поверь мне…
Даниэль замечает, что я подтираю слезы, стекающие с глаз, и останавливает меня.
– Стой! – приказывает, волнуясь, он. – Почему ты плачешь?
Я вскидываю голову, чтобы посмотреть ему в глаза и прижимаюсь, отчаявшись. Он заключает меня в объятия, с нежностью поглаживая ладонью по голове.
То, что случилось со мной в Сиэтле, всеми фибрами души я хочу уничтожить, забыв раз и навсегда. Но именно сегодня, встретившись с Джексоном, я как будто перенеслась мысленно в насыщенное событиями лето, которое полностью изменило мою дальнейшую жизнь.
Слезы настойчиво льются с моих щек.
«Да что же такое?..»
– Я практически стала жертвой насилия… – сдаюсь я.
