время она испытала и непонятную сладостную дрожь, когда кончик его языка коснулся её нежного нёба…
Глядя потом на Дивова, отпрянувшего от неё и униженно молившего о прощении, Лиза ощутила неловкость и одновременно странное чувство превосходства над ним; но, пожалуй, неловкости было больше, поэтому она и выскользнула из кареты, не попрощавшись.
Лиза провела пальцем по губам, которые слегка ныли от страстного поцелуя, и прислушалась к себе: влюблена ли она? Но сердце билось ровно и спокойно, дыхание не прерывалось, не хотелось ни мчаться на край света, ни жить в шалаше… Лиза вздохнула, разделась, умылась водой из кувшина, стоявшего на столике рядом с её узкой девичьей кроватью, легла и тотчас уснула. Сон её не был омрачён никакими сновидениями.
Дивову же не спалось. Проведя несколько часов в комнате с девушкой, которую по странной иронии судьбы звали Лизаветой (она была молода и хороша собой, но вид имела уже несколько потрёпанный, что было вполне естественным при её роде занятий), он испытал облегчение, но оно оказалось временным, и когда Дивов приехал домой, помылся и лёг спать, угрызения совести и беспокойство накатили на него с новой силой.
«Как я теперь покажусь ей на глаза? – обречённо думал он. – Выставил себя таким жеребцом!.. Бедная девочка и не поняла, наверное, что со мной случилось… Джентльмен называется!»
Потом мысли его приняли другое направление, и Дивов стал предполагать, как поступит её отец, когда Лиза ему всё расскажет; а в том, что она так сделает, он и не сомневался.
«Как же мне ему на глаза показаться?! – в отчаянии думал он. – Александр Ипатьевич доверил мне свою дочь, одобрил мою кандидатуру на роль жениха… он доверяет мне! А как я поступил с его доверием?!»
Эти размышления показывают, что Сергей Афанасьевич вовсе не был плохим человеком, несмотря на его даже некоторую жестокость по отношению к низшим; сердце его не окончательно загрубело, и чувство стыда и раскаяния, которые он испытывал, были вполне искренними. А то, что он старался извлечь кое-какую выгоду из предполагаемого брака с единственной дочерью прокурора, – так кто из нас не печётся о животе своём?!
Словом, промаявшись с полночи, под утро он забылся неровным сном, проснулся с тяжёлой головой и нерешенной проблемой. Дела насущные слегка отвлекли его, но ближе к вечеру он почувствовал обречённость.
– Будь что будет! – сам себе сказал Дивов. – Поеду к Лизе, а там… пусть Бог рассудит!
Купил букет роз и в семь вечера стоял перед домом Федоровских.
Его бледный, помятый вид сослужил ему хорошую службу: Лиза прониклась сочувствием к страдальцу, благосклонно приняла букет и предложила гостю дождаться папеньку, который вот-вот должен был подойти, и отобедать с ними.
Сидя в гостиной напротив Лизы, Дивов чувствовал непривычную робость и скованность во всех членах. Лиза, напротив, была очень мила и охотно делилась с ним своими впечатлениями от повести Лескова «Очарованный
