еглазый, с орлиным носом. Разворот широких плеч, гордая осанка. Весёлый, страстный и… деликатный. Настоящий рыцарь из балканской легенды. Расчувствовавшись, напевал что-то безумно красивое. Слов, правда, не разобрать, так как пел на похожем, но всё-таки на непонятном языке.
Она – нежная, тонкая, алая верхняя губка по-детски припухлая. Беззащитная, слабая. Как незабудка на обочине. Как-то раз остановилась, сняла туфлю, чтобы выкинуть попавший туда камешек. Покачнулась, ища опору. Какой мужчина не протянул бы ей руку, не поддержал бы? А иные атлеты и вовсе еле сдерживали желание подхватить её на руки и унести-украсть…
Именно это желание возникло у него при самой первой их встрече. Но он сдержался, ведь спешку так легко можно было принять за грубость. А в их любви все должно было происходить красиво. И романтично. Как в кинолентах прошлого века.
Так всё и было. Проводы до подъезда, прогулки вдоль набережной, ужин при свечах в уютном ресторанчике. И, конечно, цветы. При каждой встрече – изящный букет в жёсткой коричневой бумаге (это вам не пошлый целлофан из супермаркета!) или томная штучная роза (правда, без аромата, но зато длиннющая, с ровными бархатными лепестками). Полуночные телефонные звонки, вроде бы ничего не значащие разговоры, многозначительные паузы… Она держала дистанцию, цену себе знала – девушка из хорошей интеллигентной семьи, умница, последнюю сессию вообще всю на «отлично» сдала.
Посещали и модные премьеры: она увлечённо следила за происходящим действием, а он – за ней. Она нарочно со сцены глаз не сводила. Так приятно было его взгляд чувствовать! Щека горела, и этот жар не мог развеять сквознячок зрительного зала. Однако с прикосновениями тянули, разве только он её руку в своей задержал, когда плащ подавал…
Наконец, пришёл час рокового свидания. Старинный парк на берегу Москва-реки, уплывающие в летнюю ночь сумерки. Обвитая густым плющом беседка скрыла влюблённых. Настал момент первой обжигающей близости, когда не разобрать, чьё это сердце так гулко бьётся – его или её. Когда непреодолимое притяжение двух тел подобно квантовому возбуждению электромагнитного поля. Пренебрегая законами физики, назовём это притяжение усиленным, двойным, ибо нельзя различить притягивающего и притягиваемого.
Но ошибётся тот, чья память услужливо воссоздаст известную сцену эротического триллера, голливудского шедевра. Сцену, растиражированную бессчётными эпигонами. У них всё было по-другому! Не было ни судорожной спешки, ни рискованной акробатики тел у холодной стенки. Случайный прохожий увидел бы только плавный разворот её милой головки навстречу неспешному, но уверенному движению его мужественного лица.
Вместо утробных постанываний – тишина, зависшая как мёд на краю деревянной ложки. Пауза казалась бесконечной, но уста влюблённых все ближе и ближе. Вот-вот родится первый, робкий, трепетный поцелуй. На них обрушится лавина, их охватит жар, у них собьётся дыхание и возникнет то самое, магическое «сплетенье душ». Но что-то пошло не так…
Она резко отстранилась. Он решительно придвинулся, привлёк девушку к себе. Она ловко вывернулась из его объятий и прикрыла нос рукой. По её телу пробежала лёгкая дрожь. Ничего общего со сладостным трепетом, предвозвестником страстного объятия, не имеющая.
– Ты что ел сегодня? – сморщившись, прошептала, нет, прошипела она.
– Ничего не ел, голоден как волк и сейчас съем тебя, моя нежная овечка. – Он попытался прижать к себе её головку, но девушка снова вывернулась, соскользнув вниз. И не просто выставила вперёд ладони, но даже некоторым образом попыталась отпихнуть своего возлюбленного.
– Подожди, я тебя серьёзно спрашиваю. Что ты ел? Что-то острое?
Вопрос прозвучал неожиданно и, прямо скажем, не к месту. Однако не в характере гордого славянина было уклоняться от вопроса. Да, внутри у него бушевало пламя, но этот нестерпимый жар был несколько иного свойства, чем жгучее последствие съеденной пряности. Пока он припоминал, что именно входило в меню обеда, жар как-то испарился.
– Поел хорошо, в закусочной у дяди Горана. Мясо поджарили, с луком, с чесночком. Как полагается.
– Как ты мог? – Её прозрачные глаза потемнели от возмущения. – Как ты мог наесться чеснока перед нашей встречей? Наесться такой гадости?
Человек сильный, уверенный в себе, да ещё и охваченный страстью, на многое закроет глаза, многое простит любимой женщине. Но не оскорбление своей национальной кухни. Назвать лучену паприку1 гадостью? Может, она ещё и лесковачку2 есть ему запретит? Теперь уже решительно отстранился он.
Казавшееся непреодолимым притяжение двух тел исчезло. Как известно, электромагнитное поле теряет свою силу от удара молотком по магниту. Запах чеснока оказался тем самым ударом молотка, в результате которого любовное поле размагнитилось.
Он попытался объяснится. Откашлялся, выдохнул в сторону. «Ты
Лучена паприка – запечённый перец, заправленный чесноком и луком.
Лесковачка – свинина, тушёная с помидорами и перцем, заправленная нарубленным чесноком.
