Я же могу… И вы умеете… А вот та парочка в углу – не-е-е! Тупы-е! Не дано! По Вере и Делам воздаётся! И по Таланту! А как, голубчик мой, умел это делать Эйнштейн, высовывая язык и приговаривая: «Тайна – источник и науки и искусства»… И ещё эта фразочка… Э-э «Наука без религии хрома, религия без науки слепа»… И ещё, позвольте…, другому философу… «подальше высунуть язык»… Это Бердяев: «Астрология угадывает неразрывную связь человека с космосом и тем прорывается к истине, скрытой от науки о человеке, незнающей неба; и от науки о небе, не знающей человека… Такая же вечная истина есть и в алхимии, и в магии». Какого!? Эх, вам бы с моим Карлом-Густавом побеседовать! Он – обстоятелен по немецки, а я тут, в астрологии вашей так:… «фраерок заигранный, а гоношусь, ха, как урка»…
«Чего кривляется-то? Зачем этот жаргон? Ясно, что и Хирон ты, и образованец тот ещё, и вообще квадрат и куб… трёхчленный… Не любит пафоса… Умён, тонок… кащеист…» – подумал Черский с уважением к А2.
– Умно! Очень! Конформно только… немножко…
– И вы, я вижу, схватываете на лету… Отвечу и на вашу мысль… Я потому «кривляюсь», что чужые мысли цитировать… да, любых Гениев Гениевичей, тоже не люблю… Сам люблю… все стороны выслушать и… Судить… без приговора… А уж потом резануть цитаткой! Я ведь сумасшедший… по призванию, а по Дару… чуть поэт, чуть математик… А Тот, Кто призвал, тот и помогает. И отнимает… лишнее… Его Мера Света и Тени! Его правда!
– С вами невозм…, так увлекательно беседовать… как колодец копать, Хм… В Нору эту… Но… Почему «поэт»? И почему я цитаты не люблю? Очень даже люблю!… Э… расшвыриваться ими перед «неучами» не люблю… Это да…
– Знакомо ли музыкантам имя Давида Гильберта, математика, изобр… увидевшего гильбертого пространство? Нет? Плохо,… Хм, я вам приготовлю… свою «подборку»… Для озарений ваших… Гильберт искренне «пошутил» однажды: «А?… Этот?… Нет, он стал поэтом – для математики у него не хватало фантазии».
«Тоже язык высовывал, видать! Квадратный… В пространство своё это… ги…» – подумал снисходительно о «шутке» музыкант с богатой фантазией.
– Хм… А что музыканты и поэты должны знать о пространстве этом? Небось нора очередная? Лабиринтик парадоксов и кривых зеркал?
– О, да! Наше с вами. Куда путь держим. С бесконечной размерностью. Это просто… Ну да нам с вами для нашей задачки… э… семимерного достаточно. Необходимо и достаточно… Тогда и только тогда – Хирон стал «уходить в себя», голос его глох, слова «уходили» – Прямая теоремка и обрат… Обратная… Оборотни… А может… Седьмая неизвестная – дама! Это сложность! Это подвох! – вдруг огорчённо, как юродивый визгливо выкрикнул он – Эх! И пятая! Нет… не вижу… пока… Дамы – пустоты, фантомы…
У А.А. быстро менялось настроение, губы приобрели какой-то пурпурный цвет, а из угла правого глаза проступила и вздулась кобальтовая венка. Потом другая – лиловая, окрашиваясь затем в цвет баклажана, набухла возле левого виска… Есть, наверное,
