style="font-size:15px;"> – Воробушков? – серьезно спросил Топ.
– Да-да! Вот ей-богу!.. У них нет… Бе-едные!
– И гвоздь дашь?
– И гвоздь дам… Ты не скажешь, Топ? А то не дам гвоздя и с Шмелькой играть не дам.
И, получив обещание молчать (но про себя усомнившись в этом сильно), Димка помчался к нетерпеливо ожидавшему Жигану.
Сумерки наступали торопливо, и, когда ребята добежали до сараев, чтобы спрятать котелок и злополучную колбасу, было уже темно.
– Прячь скорей!
– Давай! – И Жиган полез в щель, под крышу. – Димка, тут темно, – тревожно ответил он. – Я не найду ничего…
– А, дурной, врешь ты, что не найдешь! Испугался уж!
Полез сам. В потемках нащупал руку Жигана и почувствовал, что она дрожит.
– Ты чего? – спросил он, ощущая, что страх начинает передаваться и ему.
– Там… – И Жиган крепче ухватился за Димку.
И Димка ясно услыхал доносящийся из темной глубины сарая тяжелый, сдавленный стон.
В следующую же секунду, с криком скатившись вниз, не различая ни дороги, ни ям, ни тропинок, оба в ужасе неслись прочь.
3
В эту ночь долго не мог заснуть Димка. Оправившись от испуга и чувствуя себя в безопасности за крепкой задвижкой двери, он сосредоточенно раздумывал над странными событиями последних дней. Понемногу в голове у него начали складываться кое-какие предположения… «Кто съел мясо?.. Почему ворчал Шмель?.. Чей это был стон?.. А что, если?..»
Он долго ворочался и никак не мог отделаться от одной навязчиво повторявшейся мысли.
Утром он был уже у сараев. Отвалил солому и забрался в дыру. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь многочисленные щели, прорезали полутьму пустого сарая. Передние подпорки там, где должны были быть ворота, обвалились, и крыша осела, наглухо завалив вход. «Где-то тут», – подумал Димка и пополз. Завернул за груду рассыпавшихся необожженных кирпичей и остановился, испугавшись. В углу, на соломе, вниз лицом лежал человек. Заслышав шорох, он чуть поднял голову и протянул руку к валявшемуся нагану. Но потому ли, что изменили ему силы, или еще почему-либо, только, всмотревшись воспаленными, мутными глазами, разжал он пальцы от рукоятки револьвера и, приподнявшись, проговорил хрипло, с трудом ворочая языком:
– Пить!
Димка сделал шаг вперед. Блеснула звездочка с белым венком, и Димка едва не крикнул от удивления, узнав в раненом когда-то вырвавшего его у Головня незнакомца.
Пропали все страхи, все сомнения, осталось только чувство жалости к человеку, когда-то так горячо заступившемуся за него.
Схватив котелок, Димка помчался за водой на речку. Возвращаясь бегом, он едва не столкнулся с Марьиным Федькой, помогавшим матери тащить мокрое белье. Димка поспешно шмыгнул в кусты и видел оттуда, как Федька замедлил шаг, любопытствуя, поворачивал голову в его сторону. И если бы мать, заметившая, как сразу потяжелела корзина, не крикнула сердито: «Да неси ж, дьяволенок, чего ты завихлялся?», то Федька,
