на холодном предмете, лежавшем у меня на ногах. Прекрасно понимаю, зачем он здесь. Строительный степлер здесь для того, чтобы я не сдох, как уличный пёс.
Всё просто, для него – не для меня. Я не смогу этого сделать, это же ужасно больно. Но выбора у меня нет, уже всё решено, решено тем, кто сидит там, где мигает эта красная точка.
Больной урод! Хочет опять увидеть человеческие муки, а точнее – мои.
Урод, урод, урод!
Теперь, сидя на полу, опершись спиной на стену, я глазел на свои ноги, где находились уже три предмета: фотография, антисептик и долбанный строительный степлер.
Не набор, а мечта. Именно то, что нужно человеку, закрытому хрен знает где, хрен знает кем и хрен знает для чего. Определённо он хочет меня убить, но не сразу, этот псих всё просчитал, всё до мелочей.
Кто он? Я не знаю. Я до сих пор ничего не вспомнил. Я даже не знаю, сколько прошло времени: час, два, пять часов или целый день. Ощущение, что я здесь уже целую вечность. И этому нет конца.
Ужасно болит живот, да и всё тело в целом. Крови я потерял не так много, лично мне так кажется, хотя могу ошибаться. Слабость по всему телу, болит голова и самое забавное то, что я хочу есть.
Скоро желудок начнёт есть сам себя. Трудно поверить, что человек с открытой глубокой раной думает о еде. Какое-то безумие.
Надо действовать или я так и останусь сидеть в этом положении до конца своих дней, а они уже так близко, что видно невооружённым глазом.
Соберись!
Жалко, что здесь нет воды, рану не мешало бы промыть и протереть края чистой тряпкой.
Размечтался, идиот.
Зубами вскрыл медицинский пакетик с порошком, раскрыл его и заглянул внутрь. Там действительно лежал белый порошок. Надеюсь, он мне поможет.
Занёс над животом, ровно над разрезом. Пару вдохов и выдохов. Сжал зубы – будет больно.
– А-а-а-а-а! – тут же вырвался крик боли. – Твою мать, как же больно, – продолжал вопить я, закрыв при этом глаза, да так сильно, что стали появляться белые пятна.
При контакте антисептика с раной меня словно пронзили гигантским мечом, подожгли изнутри – боль была адская. Хотел высыпать всё сразу, но это оказалось невозможно, мозг заставил убрать руку. Решил небольшими дозами высыпать на те участки, которые ещё не были обработаны.
Последние разы были уже терпимыми, обошёлся без крика, но гримаса боли с лица всё ещё не сходила. Половина операции выполнена. Причём самая лёгкая её часть. Если она мне показалась очень болезненной, то боюсь представить, что будет со мной, когда в дело вступит степлер.
Я тот человек, который не может, не любит и не хочет переносить боль. Не знаю, как правильно это сказать, но я очень боюсь физической боли. Высокий порог чувствительности, как-то так.
Странно то, что подобные вещи я про себя помню. Помню, чего боюсь и чего не люблю. А вот как меня зовут, сколько мне лет, как я здесь оказался и всё остальное – не помню,
