ему в глаза. – И мне не нравится то, что ты сейчас сказал, потому что это полнейшая чушь.
– Йоль…
– Что? Вельден, тебе что, заняться нечем? Отцепись от меня. И, пожалуйста, перестань всякую дребедень нести.
– Зачем так сразу? Это не дребедень и не чушь, а чистая правда. Ведь ты меня совсем не знаешь, я из очень хороших и добропорядочных парней. И у тебя удивительные глаза, никогда таких не видел. Просто изумруды с крупинками золота! Ты же незанята сегодня и завтра после обеда? Очень хочу пригласить тебя на прогулку по посёлку или в кино, с куратором я договорюсь. Можно даже на пруд позагорать съездить. Недалеко есть водоём с чистой и тёплой водичкой, с песчаным берегом. Как ты на это смотришь? Можем и Валерку с Лизой пригласить, если меня боишься.
– Никак не смотрю! Зачем мне узнавать тебя? Не вижу смысла. Я устала и хочу отдохнуть, хочу в душ и спать. Отстань от меня, а то ещё загремишь за совращение малолетней. Мне шестнадцать исполнилось только четыре месяца назад. Вот! И я никого не боюсь! – Йоле гордо вздёрнула подбородок и, быстро проскользнув под рукой, захлопнула за собой дверь перед его носом.
Потом получила знатную выволочку от Лизы, которая назвала её дитём неразумным. Но дочь офицера настояла на своём, и дверь осталась закрытой, несмотря на продолжительный и настойчивый стук с уговорами. Подруга долго кипятилась. Она, видите ли, тоже рассчитывала на поездку на пруд вчетвером. Утром, опять не совсем выспавшаяся и совсем недоброжелательная, Йоле, выходя из комнаты, ступила за порог и вскрикнула от резкой боли в ноге – пол рядом с дверью был усыпан белыми и чайными розами, и она умудрилась наступить на шип, проколовший насквозь тонкую подошву балетки. Запрыгала на одной ноге, отдирая коварный цветок:
– Обалдеть, ещё и трупы кусачие под дверь подложили! Господи, ну чего пристали?!
– Ты совершенно безнадёжна, Суходольская. Нет в тебе ни грамма романтики, сухарь-недоросток. Посмотри, какие шикарные цветы! Можно я их себе заберу, пока ты не все затоптала? – Лиза собрала благоухающие цветы и понесла в комнату. – И что, даже неинтересно, кто их принёс?
– Я люблю живые цветы, а не их жалкие останки. И почему ты решила, что они для меня? Валерка не мог? – Йоле фыркнула и похромала умываться.
По вечерам на скамейке под окнами их комнаты стали собираться студенты с гитарами. Вельден и Королёв у них верховодили. Эрик здорово играл и обладал замечательным бархатным и одновременно сильным низким голосом. У Валеры голос немного звонче, но тоже классный. Пели в основном малоизвестные, наверное, бардовские песни или шлягеры в основном на английском и немецком языках. Лизка просто млела и таяла, как пломбир на солнышке. Йоле тоже очень понравились голоса и исполнение, но самого Вельдена она уже на дух не переносила. Поэтому при первых же аккордах стала одевать наушники и слушать свою музыку на максимальной громкости, рискуя оглохнуть.
Она
