честь. Пока это ещё возможно…
Но тут новая трудность, возникшая на пути, отвлекла его.
Дверь. Та самая, о которой он совершенно забыл. Та, которую Богош открывал с таким трудом с помощью какого-то сложного кода. Известного только ему…
Оказывается, настоящего мужчину страх позора вовсе не сковывает по рукам и ногам, а, наоборот, придаёт скорости. Подумать только, всё это время он не стоял, как баран, на месте, а стремительно продвигался вперёд. И вот пожалуйста – в полумраке перед ним маячит препятствие. Он, кажется, только что собирался вернуться назад?.. Ну так вот она, уважительная причина.
Он смутно помнил, что Богош, двигая рычаг, изобразил что-то вроде креста. Но там, кажется, ещё надо было на что-то нажать, в общем, дверь была явно не из простых.
Филладор помрачнел. Вожделенная яичница о десяти желтках, которую он уже видел перед собой так явственно, что, казалось, чуял ноздрями её аромат, снова отодвинулась на неопределённое расстояние. Впервые за всё это утро перед ним встала отчетливая перспектива вынужденного возвращения. С поджатым хвостом. Под крылышко Богоша.
Мысль о Лее и её женской репутации как-то сразу отошла на второй план. Он не мог сдаться перед какой-то дверью. Отступать, даже не попробовав, было бы слишком глупо.
«В конце концов, – подумал Филладор, – вернуться я всегда успею».
Он шагнул вперёд, держа перед собой тлеющую лучину, устремил на дверь грозный взгляд… и тут же его лицо расплылось в счастливой улыбке. Опасения оказались пшиком. Замок был устроен так, что открывать его с помощью хитроумного кода приходилось только снаружи. Ну, а изнутри была обычная задвижка, которую – как тут же понял Филладор – можно было просто отодвинуть, нажав с некоторым усилием.
Облегчение и радость были так сильны, что и вторая мучившая его забота показалась сиру Филладору сущей ерундой. «Ладно, – подумал он. – Если даже такой слух и пройдёт – ничего страшного. Высеку Лею принародно, а потом выгоню прочь. И моя честь будет спасена».
Сказав себе так, Филладор бросился на дверь и с силой нажал на задвижку. Та, хоть и с неприятным скрежетом, но поддалась – и тяжёлая дверь приоткрылась. На мгновение Филладору стало дурно: ему вдруг показалось, что там, снаружи – и впрямь та самая глухая стена, о которой говорили ему отец с матерью.
Но то был всего лишь старый гобелен, который, оказывается, Богош успел перед уходом приладить на место. Несколько секунд повозившись с ним, Филладор, наконец, выбрался наружу – и впервые за то время, что догорала очередная лучина, вздохнул с облегчением.
Он был дома.
5
«Скорее, скорее наверх! К свежему воздуху, тёплой постели и яичнице!»
Сир Филладор на удивление бодро преодолел подземную анфиладу и несколько первых витков потайной лестницы. Но здесь поневоле ощутил усталость. Всё-таки ноги были уже не те, что в юности, да и сердце
