Не только Политбюро, но и Секретариат ЦК, а иногда и аппарат ЦК брали на себя функции исполнительной власти. Позже мне стало виднее, как А. Н. Косыгин, со свойственной ему твердостью, логично и доказательно защищал позиции Правительства. Но противостоять напору Л. И. Брежнева, имевшего больше сторонников в Политбюро, было непросто. Ну, а после трагического случая на Москва-реке в августе 1976 г., когда у А. Н. Косыгина произошло кровоизлияние в мозг, он, выздоровев, стал спокойнее, сдержаннее относиться к попыткам нажима, но и активность Брежнева, «заторможенного» болезнью, снизилась.
На Пленуме был рассмотрен и организационный вопрос. По предложению Л. И. Брежнева из состава Политбюро были выведены П. Е. Шелест и Г. И. Воронов, в связи с уходом на пенсию. Членами Политбюро стали Ю. В. Андропов и А. А. Громыко.
Вечером 27-го апреля, после окончания работы Пленума, группа первых секретарей обкома, я в том числе, пришли в здание ЦК на Старой площади, чтобы договориться о приеме у Л. И. Брежнева. Ему доложили, и он решил принять всех сегодня же, но не по одному, а всю группу. Нас было человек 7–8.
Леонид Ильич пребывал в приподнятом настроении, ещё не остыв от эмоций, вызванных «единодушной поддержкой» Пленумом. Стал комментировать некоторые положения доклада: «Запад стремится к экономическому сотрудничеству с СССР, предлагают льготные кредиты, с расчетом продукцией, что позволит окупить затраты за 5–7 лет (?!). И нам надо активнее использовать это».
Перевел разговор о большой личной загрузке международными делами: «Только в мае предстоят встречи с Асадом, визит в Польшу и ГДР, а затем поездка в США». Подчеркнул, что Пленум подтвердил главную роль ЦК в политической жизни страны: «Никому и никогда не отдавать ведущей роли партии! Хотя некоторые товарищи не выступили с самокритических позиций!» (Кого он имел в виду?) Тут же заявил, что отставка Г. И. Воронова и П. Е. Шелеста оправдана. «Мы не стали освобождать их на съезде, ради высоких принципов».
Затем речь пошла о положении в сельском хозяйстве. Эту тему поддержали некоторые товарищи, сетуя на трудный прошлый год, выражая надежды на то, что сейчас обстановка будет лучше. Он задал 2–3 конкретных вопроса и, потом, заявив, что устал, стал прощаться. Пожелал успехов и, уже на пороге кабинета: «Вы – моя опора!» Вновь посетовал на ведомственную ограниченность и узость мышления министров. (Опять тема Правительства.) И мы ушли.
Я на встрече промолчал. Впечатление двойственное. Налицо явная активность лидера партии, но на что она направлена? Все ли шаги достаточно взвешены? В чем причина размолвок с А. Н. Косыгиным, человеком умным, опытным и авторитетным в партии и народе?
В середине июля 1973 г., прибыв в Москву на сессию Верховного Совета СССР, я зашел к секретарю ЦК Ф. Д. Кулакову, ведавшему вопросами сельского хозяйства, и высказал ему наши принципиальные соображения о необходимости совершенствования управления сельским хозяйством. Мы готовили
