или учителем, но, Феликс, жить и знать, что в твоих жилах течет кровь русского человека, христианина и встать на защиту Родины – не это ли смысл жизни?
Феликс восхищенно смотрел на друга:
– Куда ты, Лешка, туда и я.
Когда они вернулись в квартиру, то застали обиженного Петра и решили развлечь его игрой в прятки.
Смеясь, Алексей и Феликс забежали в кухню и спрятались в чулане.
Здесь хранились старые санки, швабры с ведрами, старая ненужная одежда в мешках.
Прикрыв дверь, мальчики затаились в надежде, что Петя их найдет нескоро и они успеют вволю наболтаться. В щель в двери было видно, как в кухню вошли кухарка Люба и торговка молоком – полная молодая женщина. Поставив бутыли на стол и выложив пакеты с творогом, она смотрела, как Люба отсчитывает оплату.
– Хозяйка-то твоя – любо посмотреть: помолодела, повеселела. Девица прям, – заметила торговка, пряча оплату в лиф.
– И не говори, – перекрестилась Люба, – как вдовой стала, так расцвела. До замужества, говорят, так вообще глаз не оторвать было: так хороша была.
И, оглянувшись по сторонам, зашептала, сделав огромные глаза:
– Говорят, сам император Николай, тогда еще цесаревич безусый был, хаживал к ней. Пацаненок-то, болтают, от него.
Алексей замер. Он посмотрел на Феликса, тяжело задышал и решительно распахнул дверь:
– Врешь, дура! Неправда это! Умер мой папка. Врешь, врешь!
Выкрикивая это, он кинулся на попятившуюся кухарку с кулаками:
– Не отец он мне! Дура!
На крики сбежались перепуганные Анастасия Григорьевна и мать Алексея.
Продолжая наступать на прислугу, Алексей пошатнулся и начал оседать на пол.
Вызванный срочно врач обнаружил у мальчика горячку и, прописав микстуры, развел руками:
– Молодой, скоро поправится. Если будут осложнения, то срочно посылайте за мной.
В бреду Алексей постоянно метался, пытался с кем-то драться, заливался слезами. На третьи сутки посреди ночи ему неожиданно полегчало.
Он свесил ноги с кровати и увидел Феликса, спящего на полу на расстеленном одеяле. Феликс моментально проснулся и сел.
– Поклянись, что никому не скажешь, – тихо прошептал Алексей.
– Клянусь! – заверил его друг и, забравшись на кровать, обнял Алексея.
– Ты мне брат теперь, Феликс, – сквозь слезы прошептал мальчик.
– И ты мне…
Когда утром на ослабленных ногах Алексей вышел на кухню, там, ловко подкидывая блины на сковородке и напевая что-то себе под нос, хозяйничала новая кухарка.
Алексей открыл глаза и уставился на мирно качающуюся лампу в купе. За окном стояла ночь. Мчащийся поезд пересек границу Румынии и спешил в сторону Белграда, где так давно и нетерпеливо
