ничтожество, олицетворяющее собой в её глазах подобие оматериализовавшегося коммунизма.
– Что вы себе позволяете? – визжала она.
– ?.. – бессмысленно моргал глазами я, толком ничего не понимая, словно бербер, оказавшийся вдруг в заполярной Чукотке.
– Вам плохо здесь живётся? Хотите оказаться на улице?
– Может вы мне всё-таки объясните, наконец, в чём дело?
– Почему вы вымогали деньги у Гаузена? – гневно выдохнула Шепокляк.
– Зоя Степановна, вы понимаете, что говорите? Как я могу у него вымогать деньги? Просто я показал ему что ещё нужно отремонтировать в этой комнате и объяснил какие для того необходимы материалы. Он, кстати, со всем согласился.
– Надо же! Вот так смотрите и врёте бессовестно мне в глаза. Да как он может с вами согласиться, когда подобные вопросы решаю только я?
– Я по-вашему говорю неправду?
– Неужели вы думаете, что я поверю вам, а не Гаузену?
– Ну, давайте его позовём и разберёмся, – предложил я альтернативный вариант для разрешения создавшейся ситуации.
– Ах, вы ещё будете здесь права качать? – негодовала вредная старушенция. – Вот какими вас воспитала ваша советская власть. Я всегда знала какие они лживые все эти коммунисты.
– Зоя Степановна, причём здесь коммунисты? Мы о ремонте комнаты речь ведём.
– …а что, землю крестьянам в России ещё не отдали? – не слушая меня, продолжала своё Фельдфебельша. – Ведь как Ленин обещал! Так вот ваша народная власть вас же и морит голодом.
– Эх! Ваша правда, Зоя Степановна. Всё нищенствует наш народ, – тяжко вздохнул я с беззащитностью новорождённого оленёнка, только что исторгнутого из материнского чрева и тут же оказавшегося пред алчущей пастью голодного хищника.
– Это же просто уму непостижимо! Такая огромная страна, с непочатыми природными ресурсами – и нищая. Какие необъятные территории бесхозно пропадают. А люди голодные. Да раздай всем свободные земли и пусть устраиваются граждане на них. Народ станет на своих участках производить себе продукты для пропитания, а появившиеся излишки смогут выменивать на необходимые им промышленные товары или на те же деньги, чтоб покупать, что хотят. Если народ разбогатеет, то и государству прямая выгода от этого. Неужели не понимает ваша власть?
– Они нас не спрашивают. А вы говорите элементарные вещи, которыми, когда надо было, власть воспользовалась, дабы обрести поддержку масс. Теперь те, кто у власти, эти самые природные ресурсы растаскивают по собственным карманам, а людям даже жалкого клочка земли не дают в пользование. Так что, живущие после революции там простые люди больше всего пострадали и от коммунистов, и от последующих режимов. Но и тем, кто сумел вырваться из России, совсем не легко приходится на чужбине. Вы видите, как мы здесь беззащитны, – жалобно причитал я, делая тщетные попытки вышибить милосердную слезу из души у твердокаменной Фельдфебельши.
– Боже,
